«Стратегический консерватизм» в имперской перспективе России

«Несчастна судьба той страны, в которой нет здорового консерватизма» (Н. Бердяев)
«Консерватизм без агрессивной имперской идеи превращается в проповедь мещанского конформизма, исходящего из логики - лишь бы не стало хуже» (А.Минаков)
«Дмитрий Медведев не меньший - в хорошем смысле слова - русский националист, чем я» (В.Путин)

Пролог.

Допустимо изначальное существование единой духовной основы как прарелигии, от которой отпочковались религиозные конфессии. С расколом в Русской церкви на противоборствующих старообрядцев и «никонян» - надломленные ментально бывшие единоверцы схлестнулись в межсобойном поединке. Отголоски той гражданской междоусобицы - в конфронтации идеологий нынешних консерваторов и либералов.

Религиозная пан-этика русского мировоззрения нацелена на истину как живую онтологическую сущность мира. Поэтому фундаментальное разрушение этой нутряной целостности вызывает протест традиции вплоть до самосожжения «двуперстников»-аввакумовцев, не приемлющих обновленчества. С позиции традиции, та реформа церкви была надругательством над архитектоникой органичной связи Бога и Храма. Ибо заповедно верным считалось тогда, что только двуперстие отображает «истинную догматику христианского Символа Веры - распятие и воскресение Христово, а также два естества во Христе - человеческое и Божественное». В трёхперстном же крестном знамении, в аспекте догматики содержания получалось искажение подлинного смысла: будто на Кресте была распята Троица. Церковной клятвой и постановлениями Стоглавого собора 1551-го закреплялась сохранность двуперстия: «Аще ли кто двемя персты не благословляет якоже и Христос, или не воображает крестнаго знамения, да будет проклят». Ибо тот «постмодерн» духовной трансформации менял само понятие грех. Дезориентированная паства, выбитая из традиционной колеи вероисповедания, потеряла этическую уверенность в распознании «правого» и «грешника». На Страшном Суде «поставит Господь праведных одесную Себя (по правую руку), а грешников — ошуюю (по левую руку). Стояние грешников по левую руку означает и положение руки при совершении крестного знамения на левое плечо». Подспудный страхне угодить бы из-за возникшей неразберихи к «еретикам безблагодатным».


Воссоздавать единство трудно. Сперва сращивают разъятые части, потом одухотворяют живой водой и уж затем – возвращают душу. Однако процесс пошёл. На поместных соборах 1918 и 1971 Русская церковь признала равноспасительность старых обрядов. Единоверческая церковь возвращает старообрядцев в расколе во Вселенскую Церковь. «Единоверие» как одна вера - Вселенской Православной Церкви. Митрополит Антоний (Храповицкий) восстанавливает истину о Патриархе Никоне («Мирный труд», 1910, №9, с.140-171). С отстоянием тезиса «Византия – праматерь России» (чему помог убедительный и притчево назидательный отличный фильм Митрополита Тихона «Гибель империи. Византийский урок»), христианский космопотитизм хулимова Никона предстаёт «апостольским неовизантизмом».Патриарх Никон по сути и отстаивал идею «симфонии властей» («двуглавие» - духовной и светской) во главе с православным Царем-Самодержцем, помазанником Божьим.

Но объединённые Православием, воители общерусских духовных ценностей в едином строю противостояли Католицизму. Как утверждает философ-богослов Василий Зеньковский,Католичество, довольствуясь лишь внешней атрибутикой благочестия, не приняло учение Христа о внутреннем обращении человека к правде и любви. Тем самым отвергло Благовестие Христа о свободе (тогда как Православие во истину свободно во Христе), а следовательно, в глазах ортодоксального подлинноверия - утратило истинно христианское начало.

Зато явилась идея теократии (Бог плюс управление), которая, будучи приложенной к социуму, - породила соблазн подчинить человечество единой власти. Все беды отсюда. Христианство, реформированное католицизмом, «социалистично» - в смысле насильственного приведения людей к социальному «раю» (заталкивание в «муравейник» хрустальных снов Веры Павловны). От невольных последствий католической реформации христианства - «католического социализма» - рукой подать до революционного социализма с человеческим лицом: «тот хаос свободы, хаос аморализма, в котором пребывает современное человечество, создан тем, что католичество отвергло Христово учение о свободе». Модернизация внутри церковной жизни Католицизма явилась катализатором революционно-позитивистских социальных потрясений. В «Легенде о Великом Инквизиторе» обыгрывается католическое утверждение, что человечество неспособно к христианской свободе. Потерявший веру в Христа Инквизитор хочет разрешить социальную проблематику без Христа, но с помощью отошедшей от заветов «больной» католической церковной организации.

Католичество, как полагает славянофил А.Хомяков, изменяет началу свободы во имя единства, а протестантство - наоборот. Только Православие осталось верным духу христианства, являясь гармоничным сочетанием единства и свободы в принципе христианской любви. Католичество прониклось рационализмом, отвергнув соборное начало; протестантство лишь развивает католический рационализм, ведущий от единства к свободе. Запад, констатирует Н.А.Нарочницкая, - это свобода «от чего» (отсутствие ограничений), а Россия - свобода «для чего» (зачем нужна свобода). Православие - это СВОБОДА СЛУЖЕНИЯ ХРИСТИАНСКОЙ ДОБРОДЕТЕЛИ «ВО ИМЯ ОТЦА И СЫНА СВЯТАГО ДУХА».

В Православии сохраняется вся правда свободы, данной человеку, но преодолевается её хаос. Православию не нужно «уединение», эготичное развитие личностного начала. Русско-православный путь исцеления предполагает, что социальные противоречия разрешаются не через насильственное навязывание человечеству счастья (потребительство, гедонизм, успешность), а посредством примирения всех и всего в лоне русской Церкви. Соборное православное сознание воцерковляет жизнь. Это и есть тот положительный идеал, который воодушевлял Достоевского и который он понимал не как внешнее подчинение всей жизни Церкви (так представляет католичество), но как свободное и внутреннее усвоение жизнью христианских начал во всех её формах бытия. Русская всечеловечность способствует осуществлению Христовых заветов на земле. Через покаяние вернулся к Бого-этическому себе. Чем глубже пал человек - тем значительнее подвиг его нравственного воскрешения. Страдание - во искупление содеянного греха-зла. Если оно воспринято искренне и глубоко, свободно явлено и по-настоящему выстрадано - моральное исцеление возможно. Таковы духовные скрижали русского мировоззрения и миросозерцания.Наша традиционно-религиозная модель мировосприятия базировалась на абсолютизированном противостоянии полюсов добра и зла.

Русско-Византийские цивилизационные гены целительны: в них нет самодовольного стяжательства, морали лавочников, эгалитарного прогрессизма, равнения на «среднеарифметическую» посредственность, кумиризации земного, внесамодержавной государственности. Отрыв свободы от Креста - «грешный рай» - нравственный коллапс для русского сознания. Потому незамутнённая ревизионизмом адаптации, первозданная чистота Православия обречена на «стязания с Латиною». Ибо Русский «верующий разум» - истинно Боговерный и вольный во Кресте. Православие сознаёт себя подлинным, нереформируемым христианством, тогда как реформация католицизма невольно способствовала революционизации сознания европейцев.

Для старообрядцев и дерзкий реформатор Петр Первый – сущий «антихрист», «первый большевик»: ибо отменил патриаршество, подчинил Церковь государству и «приостановил» русскую святость. Петрова реформация поломала русскую консервативную традицию, смутила национальную кодировку. Казус с «бородой» обернулся разрушением традиционной российской иерархии ценностей. Пусть и усилил имперскую державность заимствованной у Европы атрибутикой. Его новации шокировали русское миросозерцание и мировоззрение. Философ Жан-Жака Руссо подметил о Петре: «Он хотел сначала создать немцев, англичан, когда надо было начать с того, чтобы создавать русских. Он помешал своим подданным стать когда-нибудь тем, чем они могли бы стать, убедив их, что они были тем, чем они не являются... Так наставник-француз воспитывает своего питомца, чтобы тот блистал в детстве, а затем навсегда остался ничтожеством». Мыслитель консервативного лагеря Жозеф де Местр ставит в вину Петру величайший грехнеуважения к своей нации - «страна отдана иностранцам и вырваться из их рук можно лишь посредством революции... Отняв собственные обычаи, характер, нравы и религию он отдал её чужеземным шарлатанам и сделав игрушкою нескончаемых перемен». Стремление Императора сделать Россию Голландией (и флаг нынешний в РФ – такой же масти триколор) подрывало «дух народный», то есть самые основы самодержавия, «нравственное могущество государства». В связи с чем Карамзин в записке «О древней и новой России» пишет: «Мы с приобретением добродетелей человеческих утратили гражданские. ...Мы стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России. Виною Пётр». Карамзин вменяет в вину Петру многое, а главное - создание европеизированного правящего слоя, который, по сути дела, перестал быть русским. Он обвиняет его в этом гигантском болезненном социокультурном расколе, разрыве между верхами и низами.

«Вменение Петру создание социокультурной пропасти между верхами и низами, чреватой революцией. И это вменение, пожалуй, одна из главных скреп русской консервативной идеологии до 1917 года. Да и после» - констатирует знаток русской консервативной традиции воронежский историк проф. Аркадий Минаков, добавляя: Петр «верхний слой денационализировал. Сделал его космополитическим. А значит - малопригодным для решения тех проблем, которые стоят перед русскими и Россией».

Дам краткую ретроспекцию вех возвращения России к себе. Древнерусский основательный «крепкодушный» панэтизм, рассматривавший бытие как онтологизацию морального воззрения на мир, всё же уступил место (на радость масонам) «инновационному» пути развития. В последекабристской России началась «фаза надлома» (теория этногенеза Льва Гумилева). При Пушкине (писал в предисловии к моей книге «Пушкин и Загоскин» академик РАН Александр Панченко), «пришел конец той “органической” России, памятник которой воздвиг в “Войне и мире” Толстой. Затем русский дух оказался загнанным в подполье или изгнанным на чужбину». Нравственность есть правда - лейтмотив Шукшинства и возрожденческой «деревенщины». Голос князя Шербатова из XVIIIвека «О повреждении нравов в России» звучит серьезным предупреждением современников о пагубности чуждого нации реформирования. Он справедливо полагал, что нравы допетровской Руси были здоровее и правильнее для «сохранения народа», и что лучше было бы вообще обойтись без реформ. Если бы воцерковленный духовный костяк народа и имперской державности не были крепки, то Россию не пришлось бы ломать через колено дважды за один XXвек: сперва - большевиками-ленинцами, потом - антибольшевиками-ельцинцами. В пост-Беловежской России установилась атмосфера чужебесия. Лев Гумилев, предвидя губительность метастаз запущенной деградации страны, пророчествовал в 1992 году: «если Россия будет спасена, то только через евразийство».

* * *

Перманентный конфликт цивилизаций вступил в очередную предвоенную конфронтацию. Россия, как констатирует историк А.Тойнби, сопротивляется имплантированию чужого "цивилизационного клина". И без закона Ньютона понятно, что сила противодействия должна быть не слабее силы действия. Однако тот факт, что страны Восточной Европы почти беспрепятственно со стороны РФ кооптированы в Североатлантический Альянс, говорит об отсутствии стратегического паритета между сторонами конфликта. Геополитическое пространство России стремительно сужается, как Шагреневая кожа. Запад вплотную приблизился к границам Российской Федерации. «Красная линия» сигнализировала об опасности.

Как справедливо полагает политолог С.Хантингтон, «линии разлома между цивилизациями - это есть линии будущих фронтов». Не потому ли в 1945-м американский генерал Джордж Паттон гнал без передышки своё воинство встречно с русскими – чтобы помешать маршалу Георгию Жукову занять тогда всю Европу. Тогда «линия межцивилизационного разлома» пролегла близ германского города Торгау на реке Эльба; сейчас – считанные минуты ракетно-подлётного времени.

И только когда Украина стала антироссийским военным плацдармом и настойчиво запросилась в НАТО (пространство в 5-7 «ракетных» минутах от Москвы!), Кремль 17 декабря 2021 потребовал от Запада письменной гарантии прекращения военного осваивания Украины и отведения всей военной инфраструктуры на позиции 1997-го. Иными словами: предложено капитулировать в еще неначатой войне. В древнем трактате «Искусство войны» китайского полководца Сунь-Цзы сказано: «Сражения и захваты не могут считаться высшим мастерством военных действий, таким мастерством является сдача армии противника без боя».

«Наши предложения отвергаются» - сетует МИД. Оно и понятно. «Россия очень сильно уступает НАТО как по людским и по промышленным ресурсам, так и по общей мощи вооружений... Из-за отсутствия паритета НАТО ведёт себя гораздо более уверенно и нагло, а альянс гораздо меньше склонен идти на какие-то компромиссы, чем во времена Советского Союза» - мнение военного эксперта Б.Юлина. Без гиперзвукового оружия и мощного ядерного арсенала Россию давно бы разобрали на горстку «самостийностей», а остатки – прямиком на «мшистые топкие берега».

Более горевое нежели провокационное обращение В.Путина наверняка замотают на январской пустоговорильне «согласования». Вот если бы настоящий ультиматум грянул мол «достали! ни шагу назад!», подкреплённый готовностью в случае невыполнения всей совокупности пунктов задействовать план академика А.Д.Сахарова: создать между Канадой и Мексикой «пролив имени Сталина» - наверняка был бы другой коленкор. Нужно просчитывать стратегические многоходовки на опережение и ковать неустанно волю к победе. Чтоб не получалось «как всегда»: Украина прозападно «майданилась» в атакующее звено НАТО, а жадные и беспринципные «оккупанты» заправляли танки «незалежной» российским горючим. И только когда всё «смайданилось» в гордиев узел, РФ «была вынуждена что-то делать». Если бы ни сложившаяся форс-мажорная ситуация, вряд ли Кремль прибег бы к столь дерзкой, алогичной для своей практики принятия высших решений. Остаётся надеяться, что Джо Байден воспримет всерьез предупреждения России об "адекватных военно-технических мерах" в ответ на действия США и НАТО.

* * *

Как бы ни было, безнаказанному гибридно-военному третированию России коллективным Западом наконец-то выдвинута «предъява». «Мы хотим, чтобы в России была официальная, иже не прейдеши, идеология, базирующаяся на учении Русской православной церкви. Мы хотим, чтобы эта идеология была единственным или хотя бы главным основанием для внешней политики Государства Российского» - требует патриотический Царьград.

Православие - форпост русской идеологии «стратегического консерватизма», способной на наступательный брусиловско-приштинский прорыв петли Анаконды вокруг горла России. С появлением политической воли со стороны правящего истеблишмента РФ картина мира изменится, с точки зрения как из внутри, так и из вне. Главное – Россия снялась с дрейфа и двинулась от «общечеловеческой» охмуриловки к своим религиозно-корневым смыслам. Вопрос обретения и укрепления национальной идентичности носит для России фундаментальный характер.Была реконструирована великодержавность России, основанная на ее исторических традициях: идеях особого пути, самобытности, суверенности, русской цивилизации. Упорядочивается внутренний и международный ландшафт в соответствии с православными ценностями.

Благодаря выдвижению собственного бренда «стратегический консерватизм» Кремль, по оценке экспертов вашингтонского Центра стратегических и международных исследований Х.Конли и Д.Руя в статье «TheKremlinPlaybook3» («Кремлёвские планы»), стремится достичь следующих целей:

1. Снизить прозападные настроения в целевых странах;

2. Усилить поддержку политических действий России (внутри страны и за рубежом) и узаконить нарративы Кремля.;

3. Подорвать поддержку членства в ЕС среди государств-членов и уменьшить поддержку членства в ЕС и НАТО в странах-кандидатах;

4. Сохранить страны постсоветского пространства в сфере влияния России;

5. Подорвать внутреннюю сплоченность, суверенитет и, возможно, территориальную целостность таким образом, чтобы это поддерживало интересы Кремля (например, Босния);

6. Сместить или ослабить руководство Вселенского Патриархата (который рассматривается как препятствующий объединению православного мира под руководством России);

7. Отменить санкции (сопутствующая и долгосрочная выгода) и подтолкнуть западные правительства к учету политических интересов России.

Так якобы выглядят «стрелки на карте наступления» новой идеологии, наречённой западными кремленологами «стратегическим консерватизмом» (StrategicConservatism).

«Враг у порога нашего дома! Нам некуда дальше отступать!» - обозначил диспозицию В.Путин. Союзников по-прежнему только два: «армия и флот» (фраза Александра III). Так что «с нами Бог и Андреевский флаг». Бог явил духоподъёмную идеологию Русской Победы, вместе с концом эры торжества чужебесия, опутавшего Русь. Россия «сосредотачивается» под Христовыми хоругвиями как «символе победы над смертью и диаволом». Здравый национальный консерватизм привит «наукой побеждать». Упрочение духовно-цивилизационного арсенала усилит военную безопасность государства.

Для России первостепенна задача восстановить свой исконный мировоззренчески геополитический «код», представляющий собой совокупность ключевых представлений россиян о своем месте в истории и мире, внешнеполитической стратегии и национальных приоритетах. Как китайцы в политике: по всем договорам неизменно требует «дуйдэн» — паритета взаимоотношений, мер и шагов. В соответствии с духовным концептом «инь и ян» («хаос и порядок»): упорядочивание сущностей — прекращение действия хаоса.

* * *

Евразиец Петр Савицкий, будучи помощником Петра Струве в правительстве Врангеля, утверждал: «кто бы ни победил в Гражданской войне – “белые” или “красные”, - всё равно Россия будет противостоять Западу, все равно она будет великой державой, все равно она создаст Великую Империю». Для Евразийской России подходит неовизантийская модель государственности - основанная на сочетании религиозных ценностей Православия с началами Империи во главе с Самодержцем (как вариант – функцией его).

На Византизме «симфонии властей», где Церковь и монархия/«вождь народа» тесно сотрудничают в едином социальном литургическом делании - всеобщем спасении базируется идея «Пятой Империи» Александра Проханова. Чтоб воссияло Мономахово «государство правды» - справедливость, спасение, добро. Истинный консерватизм может быть только верным хранением Божественной Истины. Государство и Церковь выполняют общекорневую миссию: вместе с народом осуществляют преображение мира. Митрополит Илларион предсказывает русским великое духовное будущее, применяя к ним евангельскую истину «последние станут первыми».

Сквернословят «справа» и «слева» по поводу сурового облика русского имперского консерватизма: в адрес «черносотенно-монархических идей с державным сталинизмом», с «фантазиями ретрограда Путина». Андреас Умланд, сравнивая «Евразийские» проекты Путина и Дугина, пишет о «правоэкстремистском интеллектуализме в неоавторитарной России».

«Гиперконсерватизм» - пугало для либералов: «В конечном счете»,- считает политолог А.Малашенко,- «этот гипер ведет к распаду государства – возможно, под напором возмущенной улицы, а возможно, и под ударами экстремизма». Историк А.Минаков считает, что консерватизм в России всегда коррелирует с сильной, централизованной, мощной иерархической властью. Ибо в русских условиях только такая власть может обеспечить необходимую мобилизацию как материальных средств, так и людских ресурсов для ведения многочисленных войн. Выжить можно было только при наличии мощнейшей централизованной власти, воспринимаемой народом как благо и отождествляемой с тем, что сейчас называется цивилизационным кодом. Основополагающие смыслы духовной корневой системы жизнеобеспечения России – это неразрывно связанная разновидность триады Духовность, Державность и Соборность – содержание Русской идеи.

Церковный раскол XVIIвека нарушил целостность Триады. Возник острый конфликт между светской и духовной властями, закончившийся утверждением первенства власти Царя над властью Патриарха. Старообрядности (двуперстию) не изменил Протопоп Аввакум. Его рьяную приверженность традиции наследуют охранители/ почвенники/консерваторы – сторонники нереформируемого Православия.

Дух реформации же Патриарха Никона достался либералам, приверженцам западных идей – «римской блудни». Полтора столетия этакая либерал- революционирующая «элита» систематически разрушает архитектонику русского мироустройства и миропонимания. Архаист адмирал А.С.Шишков одним из первых заговорил о том, что вестернизированный верхний слой, по сути дела, превратился в некий особый народ, живущий в пределах большого народа, который сохранил подлинные русские ценности.

И не исключен смертельный клинч схлёстки либералов/западников и консерваторов/хранителей заповедных национальных традиций. «Две России: Путин vs. Навальный». Этот феномен, тенденцию, предварительный результат я высветил в своей статье от 2 марта 2007 «Преодоление системных угроз национальной безопасности России»: «Говоря о национальной безопасности современной постбеловежской России, следует уточнить о какой из двух существующих ныне "Россий" идёт речь. Ведь либеральная свистопляска 1990-х годов поломала страну через колено на две неравные противоборствующие "России": олигархически-мафиозную и подзаборно-нищенствующую.

Отечество, духовно оккупированное и разграбленное несправедливой приватизацией, фактически расколото на вотчину сверхбогатеев и жалкое бытийство обездоленного большинства. Разорван социум на два антагонистических лагеря. Соответственно, у каждого из этих образований - свои мировоззренческие и миросозерцательные критерии истины, разные потребности, несравнимые вызовы и угрозы, виды на будущее и сценарии стратегического развития страны».

И вот недавно В.Путин предложил свой проект новой общенациональной идеологии – «здоровый консерватизм». Важно чтобы закладывался на века востребованный обществом курс всесферной патриотизации державы, а не остановилась власть на квасном патриотизме – для временных нужд власти: выборы-2024 и альянсность Украины. СоциологКарл Маннгеймсчиатает, что особая идеология служит защите определенного политического или социального порядка от угрожающих ему внешних и внутренних вызовов. Пройдёмся по этапам сотворения новой государственной идеологии.

* * *

Беловежским заговором был ликвидирован Советский Союз. Началась Новейшая история России – сперва в общности СНГ, а затем в облике обкромсанной, десуверенной, коматозной РФ, воссиявшей щедринским восторгом глуповцев, освободившихся от себя самих (12 июня 1994 – официальное празднование «независимости России». Она что: разве была колонией СССР?)!

Отечество, раздербаненное в «лихие 90-е» «криминал-революционерами», лишили победной идеологии Красной империи, запретив 13-й статьей Конституции РФ установление взамен её какой-либо иной «в качестве государственной или обязательной». Советские мировоззренческие постулаты – надёжные и испытанные мобилизаторы народа на подвиг и труд, клеймились как «совковые» пережитки.Рулящий «этой страной» компрадор-олигархат вполне устраивал установившийся коллаборативно-корпоративный строй "экономики трубы", с политикой договорняка«газ со скидкой». «Мы абсолютно отказались от нашего мотивированного проекта и от какой-либо духовно-ценностной составляющей. Живем ради "повышения благосостояния"» - суммирую вывод системного аналитика Сергея Михеева.

Но Божьим промыслом и путинскими усилиями госпереворот оказался недоворотом (моя формулировка). Россия возрождается из пепла и руин. В ситуации эскалации угроз и вызовов РФ актуализировался вопрос о создании общенациональной идеологии –гармонизанторе социума, оптимизаторе духа народа и «тротиле» информационно-организационного оружия в геополитическом противоборстве.

Правда, у класса начальников есть среди средств управления массами (по недопущению хаотизации социума и вспенивания «Березовой революции») и нечто идеологическое: набор, как характеризует философ Ольга Малинова,«сравнительно устойчивых и узнаваемых систем смыслов». Но эта методология оказалась порочной: «возникла коллизия бесправия одних при диктате других членов общества», и стал «очевиден потенциал “злоупотребления властью” для ослабления конкурентных шансов оппонентов, вплоть до ограничения идеологического плюрализма путем запрета на высказывание тех или иных идей в публичных средах. ... Властвующая элита не вправе использовать государственные инструменты принуждения, чтобы навязывать собственные представления как обязательные или исключать право на высказывание иных точек зрения».

Да, Госдума нередко принимает законы, с позиции непримиримой оппозиции, - сравнимые с «оккупационными». Многие формы общественного протеста объявлены незаконными. Взять, к примеру, штрафы или принудработы за «Оскорбление представителя власти» (УК РФ, Статья 319). Страшно далеки такие от народа. Россия, выбитая беловежским путчем из своей привычной жизни и даже цивилизационной колеи, всё никак не может полноценно самоидентифицироваться и упорядочиться.Прожект капитализма с человеческим лицом не получается: слишком жаден до сверхприбылей олигархат, да при скупости властей на достойное исполнение «социальных гарантий». А СССР-2 – пока кошмарит воображение ГУЛАГом.

Относительно вопроса о взаимосвязанности плюрализма, госидеологии и личностной свободы. Либеральный консерватор правовед Борис Чичерин политические свободы (право участвовать в государственной власти) рассматривал как высшее развитие личной свободы и ее единственную гарантию: «Пока власть независима от граждан, права их не обеспечены от ее произвола: в отношении к ней лицо является бесправным». Консервативно-либеральное понимание исключает обскурантистскую практику воздействия на «толпу» в заданных властями параметрах.

Для гармонизации социума явно недостаточно рецептуры мультяшно-ельцинской демагогии кота Леопольда: «Ребята, давайте жить дружно!». Нет объявленного «консенсуса» обворованных и воров – бенефициарами приХватизации. Вопиющее социальное неравенство между «нищебродами» и «златояхтовиками» - это никак не согласуется (пока?) с тезисом жить в добром согласии «по справедливости и по закону».

Постсоветская идеосфера три десятилетия вырабатывала крайний антиэтатизм - минимизацию роли государства и пропагандировала вместо совести прогматику безбожного обогащения. Такой прозападный крен парадигмы России был закреплен суперпрезидентской Конституцией. Потому подорванные силы минимизированного и ослабленного государства спровоцировали серию терактов с 1991 (Дагестан) по 2004 (Беслан). Но Владимиру Путину удалось переломить тогда «пагубный мегатренд» (регресс, дерегуляцию) укреплением «вертикали власти» и ускорением осуществления национальной самоидентификации.

В октябре 1994 С. Шахрай и В. Никонов обнародовали «Консервативный манифест» - «консерватизма с российским лицом». В нем содержались основные постулаты классического консерватизма, подкреплённые цитатами от У. Черчилля до К. Леонтьева. В то же время предпринимается попытка создания идеологической доктрины «демократического патриотизма» (В.Шумейко, В.Костиков). Составными элементами «новой идеологии» стали: концепция формирования политической нации «россиян»: общепатриотическая риторика, включавшая в себя идею России как великого государства, заявления о необходимости реинтеграции постсоветского пространства, с ведущей ролью России как «первой среди равных», воскрешение формулы «единая и неделимая Россия» (из «Послания президента Федеральному собранию».- «Российская газета», 1994, 25 февр.). Но теория «новой российской нации» не прижилась. Применение же формулы «единая и неделимая Россия» для «наведения конституционного порядка в Чеченской республике» сработала. Российская государственность устояла перед сепаратистским вызовом «Ичкерии».

С 1996 по август 1998, по оценке историком Сергеем Пантелеевым, - активное время поиска «национальной идеи», призванной консолидировать общество. После непростой победы на президентских выборах («голосуй – или проиграешь!»), еще более обостривших идейную поляризацию российского общества, Б.Ельцин 12 июля 1996 инициировал процесс разработки единой национальной доктрины, поручив выяснить «какая национальная идея, национальная идеология – самая главная для России» («Независимая газета». 1996, 13 июля, с.1). Однако кризис 17 августа 1998 ( впервые в мировой истории государство объявило дефолт по внутреннему долгу) подвёл черту под проводившемся с 1992-го социально-экономическим, политическим и идеологическим курсом.

Этап с сентября 1998 по конец 1999 - возгонка «консервативной волны», на гребне которой осуществлялась операция «преемник» - транзит власти без потрясения/революции. Консервативная доктрина Е.Примакова - стратегия укрепления государства с построением «социально ориентированного рынка с государственным участием» - отвечала ожиданиям власти и общества. Идеологическая ниша «просвещенного» консерватизма (завуалированная триада графа С.С.Уварова) закрепилась программным положением о необходимости «национальной идеи», понимаемой как «патриотизм, державность, государственничество и социальная солидарность» («Независимая газета», 1999, 30 дек., с. 4). Но одно дело провозгласить консервативно-державный курс, а другое – реализовать. Как заявил тогдашний серый кардинал Кремля Владислав Сурков, «мы, конечно, безусловные консерваторы, хотя пока и не знаем, что это такое».

И всё жевектор идеологических поисков властью шел, согласно классификатору этого процесса С.Ю.Пантелееву, от западничества – к патриотизму, от радикализма – к консерватизму, от «свободного рынка» – к государственничеству, от идеологического нигилизма – кединой национальной идее.

С учётом ситуативной турбулентности мировой экономики, глобальности системного кризиса и ковидной трансформации миропорядка, в октябре 2021 президент В.Путин на Валдайском форуме определил путеводный мейнстрим российской интенции - здоровую консервативную идеологию как целостную систему идей и ценностей русского мировоззренческого охранительства. Эта концепция политического курса страны называется им то «здоровым», то «разумным», то «умеренным» консерватизмом.


Окончание здесь