Минувшая зима в Европе выдалась холодной и долгой. Нынешняя грозит стать такой же, но уже независимо от погоды, болезней, локдаунов. Сейчас многие жители Старого Света с тревогой смотрят в ближайшее будущее. Особенно, когда видят текущие счета за свет и газ.
Почему так произошло?
Кто виноват в том, что и ближайшей зимой придётся мёрзнуть?
У людей недалёких есть один простой ответ: «Газпром». Люди поумнее предлагают ответ более сложный: , «Газпром» и . Консенсус, однако. И как всегда в таких случаях, находятся много желающих выстроить правдоподобную историю, в которой всё было хорошо, но действия какой-то одной злонамеренной стороны привели к ужасным последствиям.
Да, это про всё тот же «газовый кризис», который вроде бы пошёл на спад, но всё равно далеко не купирован, а его преодоление даже оптимистами отодвигается в 2022 год. Про него уже сказано немало, а вот адекватных высказываний – чуть-чуть.
Хороший и непредвзятый «разбор полётов» действительно эксперт по ТЭК Сергей Вакуленко. Читателям ЖЖ от известен ещё и под ником . К сожалению, из журнала он в итоге ушёл, полностью переместившись на Фейсбук. Так что процитирую его лонгрид со множеством технических подробностей, экскурсов в историю и географию здесь.
Моя цель в том, чтобы дать вам, насколько это в моих силах, описание ситуации и ее предпосылок, основанное на фактах, с тем, чтобы вы сами могли разобраться и в происходящем, и в тех интерпретациях которые вам предлагаются.
В основном, сейчас, к сожалению, громко звучит нарратив, что все это подстроено коварными русскими. Мол, действительно, какой-то дефицит газа наметился, но наметился он, в том числе, стараниями русских, сокративших поставки в Европу, усугубивших его объявлениями о сомнительных авариях, подозрительными работами на трубопроводах в самый разгар сезона, летом (действительно, не зимой же трубопроводы обслуживать), нежеланием продать хоть сколько-то дополнительного газа поверх того, контрактного минимума, хотя они имеют все возможности для этого, и все это – чтобы оставить Украину без транзита и запустить Северный Поток-2. Короче, Россия бряцает газовым оружием. Поэтому СП-2 ни в коем случае одобрять нельзя, это будет демонстрацией слабости перед лицом шантажиста, пусть простаивает, да он и не нужен, вон, в украинской системе большие свободные мощности есть, а русских надо обязать не просто немедленно продлить их контракт с Нафтогазом еще на десять лет за 2024-й год, по которому они обязаны оплачивать мощности на прокачку 40 млрд м3в год, но дополнительно обязать именно прокачивать этот объем, причем, ровным графиком. А, и увеличить объем до 45 млрд.
Этот нарратив активно продвигают различные представители Украины – гг. Макогон, Витренко и их группа поддержки в лице Atlantic Council, Амоса Хохштайна и их европейских аналогов. В чем тут интерес Украины и Нафтогаза, понятно. Транзит – это, во-первых, выручка, во-вторых, возможность виртуального реверса (сколько бы не говорила, что она не покупает русский газ, физически потребляет она пока только собственный и русский газ, другого там нет), который делает закупку газа для нужд Украины сильно дешевле, а в-третьих, и что характерно, представители Украины стали об этом говорить совершенно не стесняясь, контроль над транзитом – это инструмент влияния Украины как на Россию, так и на Европу. Все эти господа так открытым текстом и говорят, при наличии альтернативных маршрутов транспорта русского газа в Европу, у Украины значительно уменьшатся возможности нанести чувствительный ущерб России, буде она решит открыть военные действия, и значительно уменьшатся возможности вовлечь Европу в разрешение подобного кризиса. Т.е. Украина прямым текстом говорит, что рассматривает транзитную трубу как инструмент внешней политики и часть своей оборонной доктрины. Но почему-то считается, что газовым оружием бряцает .
Европейские политики тоже не так, чтобы сильно возражают этой истории и даже, хоть и куда менее активно, говорят, что да, надо бы поисследовать, не было ли злонамеренности Газпрома в том, что цены на газ вдруг выросли чуть не в десять раз. Их понять тоже можно – ситуация такова, что очень хочется найти виноватых, а то, возмущенные избиратели виноватыми назначат этих политиков, и надо сказать, есть за что.
При этом, европейские эксперты по энергетике (а не по энергетической политике из политических thinktanks) – Джонатан Стерн, Майкл Стоппард и остальные – говорят, что они не видят «руки Москвы» в кризисе, что поставки русского газа выросли и, может быть, что Москва могла бы что-то сделать для облегчения кризиса, но никак не винят Москву в его создании.
А теперь, что же, собственно, произошло на самом деле и в чем корни ситуации.
В этом году совпало сразу несколько неблагоприятных обстоятельств. Очень холодная и длительная зима 2020/2021 года – и значит, в газохранилища и в Европе, и в России осталось гораздо меньше газа с прошлого года, чем обычно. Засухи в Бразилии и в Турции, странах, зависящих от гидроэлектростанций, и значит, малый объем воды в водохранилищах, нужно больше газа, чтобы заместить дефицит электроэнергии. Летняя жара в Азии и в Европе – и значит, нужно больше электроэнергии на кондиционирование – и значит, нужно больше газа, и хуже работают солнечные панели (при повышении температуры их КПД падает). Безветрие в Европе – и значит, меньше электричества вырабатывается на ветряках. Короче, в мире значительно вырос спрос на газ, выше средних значений и выше тренда. А кроме того, спрос на газ рос все в той же Азии – там появились новые СПГ-терминалы, население растет, богатеет, потребляет больше электричества, страны, которые когда-то экспортировали много СПГ – Малайзия, Индонезия – стали и импортировать его.
На стороне предложения тоже было все не так хорошо – американская сланцевая отрасль не до конца оправилась после шока 2020 года, добыча нефти полностью не восстановилась, а сланцевая нефть – это много попутного газа, который шел на заводы СПГ. В итоге, американские заводы СПГ работали не с полной загрузкой.
И наконец, были явления, о которых было давно известно – вроде полного закрытия добычи с месторождения Гронинген в Нидерландах. Еще 5 лет назад там добывали 40 bcm газа, а в этом году добудут 4. В принципе, 40 могли бы добывать и сейчас, газа там еще много, но поскольку его разрабатывают уже около полувека, газ в нем ничем не замещали, то в тех краях начались просадки грунта, землетрясения, трещины по фасадам старинных домов в средневековых городах и добычу было решено прекратить. Увеличение норвежских поставок, которыми предполагалось замещать эту добычу, при этом не материализовалось. За последние 5 лет закрылось множество угольных электростанций, о чем говорилось с гордостью, готовятся к закрытию атомные, короче, в Европе объемы традиционных генерирующих мощностей начали быстро сокращаться в предположении, что они будут не нужны, так как в избытке будет ВИЭ (это предположение подпитывалось и массированной и долговременной PR-кампанией, и словами политиков, и тарифной системой, делавшей традиционные станции убыточными). Газовые станции, правда, сохранялись, именно им и предназначалась роль запасных мощностей.
Интересно, кстати, рассмотреть отношение Европы к газу. Традиционно газовые отношения строились на долгосрочных контрактах, причем, это касалось и трубопроводных поставок, и СПГ, логика была в том, что поставщику надо понести большие затраты на освоение месторождения и строительство транспортной инфраструктуры (трубы или завода СПГ и танкеров), которые могут окупиться только на протяжении многих лет работы, и если у него не будет уверенности в долгосрочном и стабильном спросе, он ничего строить не будет. Соответственно, заключался такой контракт с покупателем, цена привязывалась к энергоносителю, на который ни поставщик, ни покупатель влиять не могли и всем это казалось справедливым. Спотовый рынок газа существовал, но небольшой, и цена на нем, как правило, была ниже, чем на долгосрочном формульном – логично, на него выливались те объемы газа, которые почему-то не забирали долгосрочные покупатели и эти объемы продавались по цене, покрывающей только текущие краткосрочные издержки, а не понесенные капитальные затраты.
Где-то в конце 2000-х в Европе решили, что уже не нужно обеспечивать Газпрому покрытие капитальных затрат, что и месторождений освоено, и труб построено достаточно, никуда он, голубчик, с европейского рынка не денется. В результате, в ЕС приняли законы (тот самый Третий энергопакет), по которым обязательства стабильно закупать газпромовский газ по формульным ценам фактически объявлялись ничтожными (формулировки в этих законах были более сложными, но эффект был именно такой). Надо понимать, что на европейские страны этот закон не сваливался с неба. Европа по собственной воле приняла закон, ухудшающий положение его внешнего контрагента. В принципе, это удобный метод в любых переговорах – оправдывать свою позицию чем-то внешним. Мол, я и рад бы договариваться, но сами понимаете, законы. И я от вас требую продать мне за грош пятаков не по собственной злой воле, а только по тому, что меня законы к тому обязывают. И так все благородно звучит, пока кто-то не задастся вопросом, а откуда такие законы-то взялись.
Примерно в это время началась активная разработка сланцевого газа в США, строительство заводов СПГ и в энергетической стратегии Европы стала преобладать логика, что Европа хотела бы снизить свою зависимость от российского газа и закупать в России не более 30% потребления, остальное покупая из Норвегии, Алжира и на рынке СПГ. Все 2010-е годы прошли под идеей того, что вот-вот в Европу пойдет и газ из Египта, и газ из Израиля, и газ из Азербайджана, и американский СПГ, которого вообще станет столько, что мировые цены на газ рухнут, да и вообще, сколько того газа надо будет и когда – ну, так, изредка, когда ветер совсем уж не дует и солнце совсем уж не светит. Фактически, Газпрому стали сигнализировать, что мы, конечно, газ у вас покупать будем, но в умеренных объемах и по низким ценам, но при этом надеясь, что газа в мире будет всегда в достатке, чтобы, если что, купить сколько надо. Кроме того, поскольку были времена, когда существовал консенсус, что у Газпрома чуть не 30% профицита мощностей, Европа, по всей видимости, пребывала в уверенности, что даже если вдруг СПГ не будет хватать для покрытия пикового спроса, всегда можно будет докупить у России.
А что в это время происходило в России? Начиная с 1980-х годов, основная добыча газа в России шла с месторождения Надым-Пур-Тазовского региона – это Уренгой, Ямбург, Русское, Медвежье. Административно это в Ямало-Ненецком округе, но географически это не Ямал, а юго-восточнее. От них был построен так называемый Центральный газовый коридор, несколько ниток магистральных труб, идущих через Среднее Поволжье, Украину, Словакию в Западную Европу. В 1990-е был построен дополнительный маршрут через Ухту, Тверскую область, Беларусь и Польшу в Германию. Но месторождения, снабжающие эти трубопроводы, старели, им на смену пришло новые, Бованенковское и Харасавей, расположенные собственно на полуострове Ямал. Теоретически от них можно было проложить перемычку на юго-восток и пустить их газ по старой системе «Уренгой-Помары-Ужгород». Но тогда пришлось бы иметь дело со старым трубопроводом, с выработанным ресурсом, на котором достаточно скоро пришлось бы заменять трубы, насосные агрегаты и так далее. Кроме того, с 1980-х техника шагнула вперед, если тогда трубопроводы строились на рабочее давление 70 атмосфер, то сейчас строят на 120, а это значит, что можно реже ставить насосные станции, меньше тратить энергии на перекачку. Т.е. для того, чтобы старый трубопровод смог принять объемы Бованенково и Харасавея, фактически пришлось бы построить новый трубопровод в коридоре старого. Заметим, что при строительстве Северного коридора от Ямала к Балтике полностью новое строительство было только от Ямала до Ухты, а дальше новые трубы пошли в коридоре старого трубопровода «Сияние Севера». Кроме того, Северный маршрут сильно короче Центрального. Так что, смысл в строительстве экспортной системы по такому маршруту вполне был даже без оглядки на проблемы с Украиной.
Северные Потоки – это, в первую голову, не маршрут в обход Украины для старого уренгойского газа. Это экспортный маршрут для нового газа с Ямала.
Но сухой остаток таков - газ с новых месторождений направить в старый транспортный коридор можно только в весьма ограниченных объемах - какие-то перемычки между ними есть, но предназначены они, скорее, для внутреннего газоснабжения. Какие-то регионы можно снабжать по обеим трубам и можно высвободить некоторые объемы в центральной трубе, снабжая их из северной. При этом, существует перемычка, позволяющая направить газ с Уренгоя в Северный коридор (Пунга-Ухта), так что, если нужно, какой-то объем газа с уренгойско-украинского маршрута снять действительно можно, хотя повторюсь, смысл этого газопровода, проект которого начали разрабатывать еще в советское время, был не в этом.
Интересно, что Газпром затевал строительство Северного Потока 2 в консорциуме с европейскими энергетическими компаниями, в том числе, и для того, чтобы компания-владелец и оператор трубопровода была от него независимой и чтобы избежать обвинений в манипуляции тарифами. В 2014-м из-за давления и США европейские компании вышли из акционерного капитала проекта, но проект остался отдельной компанией с отдельной бухгалтерией. Еще очень интересно требование некоторых европейских политиков применять к Северному потоку 2 полной мерой все требования Третьего энергопакета. Казалось бы, справедливо, закон одинаков для всех. Только вот эти требования не применяются ни к одному другому трубопроводу, доставляющему газ в Европу, в том числе, и совсем недавно построенному трубопроводу TAP, идущему из Азербайджана через Турцию и Грецию в Италию и не планируются к применению для заново обсуждаемых трубопроводов из Восточного Средиземноморья, при том, что к доступу в TAP у третьих сторон может быть интерес, а вот интересы каких альтернативных поставщиков может затрагивать желание Газпрома использовать 100% мощностей СП-2, придумать довольно трудно.
В 2020-м году было завершено строительство Турецкого потока и продолжающих его трубопроводов. Этот маршрут, действительно, конкурент украинского маршрута и получает газ из тех же трубопроводов, которые доставляют его на российско-украинскую границу. Вместо того, чтобы снабжать Болгарию, Грецию, Турцию и Сербию через линию, идущую от Украины через Румынию по западному берегу Черного моря, газ попадает в район турецко-болгарской границы по морю, из Турции в Болгарию, оттуда в Грецию и Сербию и через Сербию может попасть в Венгрию, ранее получавшую газ из района Ужгорода. Без этого маршрута, наверное, действительно можно было обойтись и его смысл, действительно, в создании альтернативы украинскому маршруту. Впрочем, в ситуации, когда страна, через которую проходят транзитные маршруты, называет страну-источник газа своим врагом, накладывает на нее санкции и открыто заявляет, что газовый транзит для нее – это средство политического давления и рычаг воздействия, трудно считать желание создать альтернативу неоправданным.
Газпром достаточно давно действует в предположении, что потребление импортного газа в Европе будет расти, невзирая на энергопереход, просто потому, что собственные европейские источники уменьшаются, а потребление падает не так быстро, и несмотря на желание диверсифицироваться, альтернатив российскому газу не так много. Именно поэтому Газпром и строил Северные потоки, несмотря на режим наибольшего неблагоприятствования, существовавший в последние 7 лет, да, пожалуй, и ранее тоже. Такие системы строятся на десятилетия, а политический климат меняется.
Но с другой стороны, поскольку в ближайшее время особой любви не ожидалось, ожидался пик предложения СПГ, в добычную базу для этого трубопровода вкладывались меньше и сдвигали полное развитие месторождений на более поздние сроки, тем временем развивая проекты, ориентированные на Китай.
Одновременно с этим, Газпром был вынужден принимать в расчет заявления других российских компаний. Сейчас положение таково, что на российском рынке Газпром давно уже не монополист, российские компании имеют полный доступ на внутренний рынок, а Газпром работает как балансирующий поставщик, закрывая разницу между поставками остальных российских компаний и спросом. Соответственно, планируя свои добычные мощности, Газпром делает предположения о размере остающегося на его долю внутреннем рынке. Несколько лет назад Роснефть заявляла об очень крупных планах в части работы на внутреннем газовом рынке, которые пока не материализовались, настолько, что Роснефть вынуждена закупать газ для обеспечения своих обязательств по долгосрочным внутрироссийским контрактам с промышленными и энергетическими покупателями. Эту разницу в спросе и предложении в конечном счете физически покрывает Газпром из своих резервов.
Из этого, кстати, следует, что предложение Роснефти облегчить кризис в Европе, дав ей возможность экспортировать 10 млрд. м3 в год, ровным счетом ничего не даст для общего европейско-российского баланса, так как эти объемы будут не дополнительными, а снятыми с российского рынка, их будет вынужден заместить Газпром из своей добычи.
На этом позвольте описание обстоятельств закончить и перейти к событиям этого года.
Итак, что же происходило и происходит в этом году с российскими поставками? Действительно ли Россия и Газпром объявили Европе газовую войну и шантаж? Я в этом вопросе сторонний наблюдатель и могу лишь выдвигать объяснения происходящему и гипотезы, опираясь на доступную информацию и факты, вроде объемов добычи и объемов прокачки по различным направлениям.
Информация, в принципе, доступна каждому, часть в статистике прокачки газа на европейской платформе ENTSOG (вас может интересовать статистика по точкам прокачки Greifswald, Kodratki, Sudzha, Sokhranovka и Strandzha-2), в статистике ЦДУ ТЭК, много данных можно найти в аналитическом отчете Виталия Ермакова вышедшем в Oxford Institute of Energy Studies. Есть источники, требующие подписки и регистрации (некоторые из них бесплатны) - Standard and Poors, IHS Markit. Сразу скажу, что межгодовыми сравнениями следует пользоваться с осторожностью. Например, в 2019 году и сам Газпром, и его европейские клиенты активно наполняли европейские хранилища, опасаясь перебоев в поставках после истечения 10-летнего транзитного контракта с Украиной и возможных сложностей с появлением нового, но происходило это на фоне мягкой погоды.
В России велика разница между летним и зимним потреблением. Разница в потреблении между летним и зимним месяцем может быть двукратной. Держать добычные и транспортные мощности, используемые только часть года – расточительство, поэтому традиционная модель газовой отрасли – держать мощности, покрывающие среднегодовое потребление, а в районах потребления иметь мощности хранения, в которые закачивается газ летом и из которых поднимается зимой. Обычный уровень запаса к осени – около 70-75 млрд. м3. Из зимы выходят с объемом около 35, хотя бывало, что оставалось и 50, как весной 2016 года. А в этом году осталось 18 при этом, отбор из хранилищ кончился на месяц позже. Максимальная наблюдавшая месячная добыча Газпрома в последние годы – 45 млрд. м3. Это означает, что между апрелем и октябрем, за 6 месяцев, Газпром должен был положить в хранилища четверть добываемого, полторы месячных добычи.
Итак, судя по данным статистики, каждый месяц 2021-й года Газпром добывает практически столько же газа, сколько в 2018 и 2019 годах, значительно больше, чем в 2020-м и 2016-2017-м. В августе добыча вообще рекордная, на 10% выше, чем в рекордные годы-предшественники, несмотря на аварию на Уренгойском ГПЗ. Часть этой добычи идет в Китай, но пока это меньше процента общей добычи.
Тем не менее, экспорт в Европу (если считать с теми объемами, которые проходят через Турцию) был на уровне 2020-го года, в январе поставили на 2 млрд. м3 больше, в августе на столько же меньше – и это объяснимо необходимостью заполнять хранилища в России. Разница с пиковым по объемам поставок за границу 2019 годом около 2 млрд м3 в месяц – и это как раз и объясняется лишними 12 млрд газа, которые нужно заложить в хранилища по сравнению со среднестатистическим годом.
Где здесь шантаж, где намеренное сокращение поставок в голодный год?
При внимательном рассмотрении данных ENTSOG, можно увидеть два заметных сокращения – с 1 октября значительно меньше газа идет по трубопроводу Ямал Европа и через Украину. Вот же, казалось бы, намеренное сокращение в разгар кризиса. Но и тут есть объяснения. Газ с Сохрановки и Суджи на российско-украинской границе ушел на Странджу-2 на турецко-болгарской, это объемы, которые Венгрия теперь получает по южному маршруту, а не через Украину. В этой части баланс поставок в Европу сохранился. А что же с польско-белорусской частью? В октябре, как мы знаем, началось заполнение Северного потока-2. Перед тем, как по трубопроводу что-то можно было прокачать, он должен быть полностью заполнен газом, и лишь после этого на каждый кубометр закачанный с одного конца, можно будет получать этот же кубометр с другого. ПО моим прикидкам, рабочий объем двух ниток СП-2 – 1.3 – 1.5 млрд. м3. С Ямал-Европа сняли 65 млн. м3 в день, т.е. СП2 должны заполнить за месяц. Если ограничения поставок по маршруту Ямал-Европа сохранятся и после этого, будет повод для размышлений, но пока ситуация выглядит достаточно невинно и объяснимо.
Остается, конечно, вопрос, способен ли был Газпром добыть больше летом и способен ли он сейчас увеличить поставки в Европу?
Одно из мнений – что Газпром хоть и не устраивал этого кризиса, но вполне ему рад и не очень склонен его облегчать. Здравые аналитики, в отличие от политизированных пропагандистов, все-таки далеки от обвинений Газпрома в шантаже и попытке добиться своего рыночной дубиной, но для Газпрома объективно переключение modus operandi в отношении СП-2 из режима враждебности в режим разумной кооперации явно не помешало бы, а в обстановке дефицита газа на этот проект смотрели бы более благосклонно.
Кроме того, Газпром отрицательно относится к модели рынка, основанной на спотовых контрактах и предпочитает ясность: «Скажите, сколько вам газа надо, сколько резервных мощностей под вас держать, заплатите за это и мы все сделаем». И действительно, так работать гораздо легче, чем создавать технические резервы за свой счет, не зная, понадобятся ли они. Поэтому, Газпрому приятно видеть ситуацию, в которой адепты гибкости и спотовых контрактов не могут купить достаточно газа, а тот, который могут найти, достается им по заоблачным ценам, пусть даже эта цена и не достается Газпрому (а она ему и не достается, так уж устроены формульные контракты Газпрома. Сколько-то достанется через 6-9 месяцев, когда эти цены будут учтены в тех контрактах, цены которых завися не от нефтяной привязки, а от газового спота, но по этим контрактам покупатели в соответствующие периоды наверняка закажут минимум газа). Спикеры Газпрома сейчас не устают повторять, что те, кому газ достается по формульным ценам, платят за него в несколько раз меньше нынешних спотовых цен. Наверняка этот аргумент будет использован и при следующих обсуждениях формульных контрактов.
Справедливости ради, так этот мир и работает, строить и содержать резервные мощности, которые бывают нужны в периоды дисбаланса рынка – это дорого. Окупаться они могут либо через абонентскую плату в долгосрочных контрактах, либо через сверхвысокие цены в периоды дефицитов. Парадокс и противоречие в том, что политики и покупатели не видят этих затрат и равно не любят и долгосрочных контрактов с ценами, заметно превышающими краткосрочные издержки, и когда кто-то «наживается на дефиците», но откровенно недооценивают ту ценность, которую создает для них провайдер резервных мощностей и склонны принимать такой сервис за должное.
Таким образом, некоторые стратегические причины вести себя оппортунистически и придерживать возможные дополнительные объемы у Газпрома, наверное, были. Но были ли возможности этих дополнительных поставок?
В этом году мы практически не увидели снижения добычи между летом и зимой, а раньше она составляла до 30%. Кроме того, операционный подход Газпрома таков, что все ремонты, обслуживание установок и так далее сдвигается на июль-август, под это останавливалось до трети добывающих мощностей. По оценкам аналитических агентств этим летом у Газпрома практически не было простаивающих мощностей. В принципе, возможно поднять добычу на существующих месторождениях, набурив дополнительных скважин. Обычно для освоенных месторождений это не имеет особого смысла, так как эти новые скважины просто будут красть запасы у уже существующих, общая добыча от этого не вырастет, а может даже и упасть, но нынешние цены таковы, что ускорение добычи может вполне окупить эти новые скважины. Но строительство скважин со всеми разрешениями – это вопрос, в лучшем случае, нескольких месяцев, а то и года. Кроме того, на старых газовых месторождениях нужно ставить дожимные компрессоры для того, чтобы поместить дополнительный низконапорный газ в трубу, а это и дорогое, и долгопроизводящееся оборудование. В ситуации, когда нет уверенности, как долго продлится этот период высоких цен (при благоприятной погоде дефицит может исчезнуть так же, как и возник), желания совершать такие экстренные траты может быть не много.
И как бы то ни было, и это важно помнить, уж точно не раскачивал лодку и не снижал поставок. А вот СПГ, рекламировавшийся как надежная опора и оплот энергобезопасности Европы, как «молекулы свободы» из , так и газ из Катара, в нужный момент направился куда-то еще, где больше заплатили.
Кризис вроде бы позади, цены вроде бы возвращаются с заоблачных высот к просто высоким, летний спрос в Азии снижается, потоки СПГ, наверное, пойдут в сторону Европы, бог даст, зима выдастся мягкой. Но теперь Европа стоит перед непростым долгосрочным выбором. В принципе, случилось ровно то, о чем говорили уже лет пять – поспешный переход на ВИЭ в отсутствие мощностей аккумулирования энергии и без поддержания в рабочем состоянии достаточного количества мощностей традиционной энергетики снижает устойчивость энергосистемы. Теоретически можно построить мощностей ВИЭ с огромным запасом, чтобы даже при слабом ветре и пасмурной погоде они вырабатывали достаточно электричества. Правда, это сильно уронит доходность не только новых, ну и существующих мощностей ВИЭ, так как создаст еще больше периодов, когда солнечного и ветрового электричества будет слишком много и цена на него будет отрицательна. К тому же, это будет стоить таких денег, что платить абонентскую плату хозяевам традиционных станций и их поставщикам топлива, пожалуй, выйдет сильно дешевле. Но такое решение идет вразрез с господствующей идеологией. Альтернативой будет поискать заговорщиков и их происки, успешно найти виноватых, ввести против них какие-нибудь дополнительные проскрипции, подобно тому, как средневековые правители, оказавшись в долгах, выгоняли из своих владений евреев и ломбардцев на радость добрым христианам. Правда хватало такого решения проблемы очень ненадолго.
Понятно, что , в общем-то, за что боролся, на то и напоролся. Хотел «честной» (в предположении, что та будет ниже, чем по долгосрочным контрактам), получил газовый шок. Но сделает ли Европа адекватные выводы из этого кризиса?
Наверное, вряд ли. Иначе ведь придётся проходить через болезненную ломку иллюзий и заблуждений, составляющих уже часть европейской идентичности. Так что всё останется на своих местах, и все останутся при своих. Хотя «Газпром», наверное, могут и оштрафовать под горячую руку. А могут и простить, но с условием.
Что же такого должно случиться, чтобы европейцы начали понимать, насколько реальный мир и реальная экономика сложнее? Или мир так и будет обречён на новые топливные и газовые кризисы?
Комментарии (0)