Острую фазу конфликта России с коллективным Западом принято связывать с Крымом. Но почти все, что мы сегодня наблюдаем, можно назвать эхом большого взрыва, которым стала Мюнхенская речь Владимира Путина в 2007 году. Именно она положила начало переменам в политике и экономике страны. И эти перемены продолжатся, уверен философ и политолог, профессор МГЛУ, аналитик при Российском совете по международным делам (РСМД) Аркадий Недель. По его словам, России предстоит освоить новую идеологию и новый язык коммуникации с внешним миром.
Речь президента Владимира Путина в 2007 году, произнесенная им на Мюнхенской конференции по вопросам политики безопасности 10 февраля 2007 года, оказалась своеобразной точкой бифуркации в мировой политике. Основной тезис, который озвучил докладчик, заключался в следующем: однополярная модель правления больше не работает. Сложность мира, если использовать термин физика Ильи Пригожина, возросла настолько, что даже самая мощная на планете страна не может — и не должна — им управлять в одиночку.
Но в этой речи был недооцененный момент, важный для понимания ее экономических предпосылок. «Мы открыты для сотрудничества, — заявил в Мюнхене президент РФ. — Иностранные компании участвуют в наших крупнейших энергетических проектах. По различным оценкам, до 26% добычи нефти в России приходится на иностранный капитал. Попробуйте мне привести пример подобного широкого присутствия российского бизнеса в ключевых отраслях экономики западных государств. Нет таких примеров».
Этому заявлению предшествовали как минимум два случая, когда российским инвесторам было отказано в доступе к западным активам и технологиям. Летом 2006 года сорвалось объединение «Северстали» с люксембургским сталелитейным гигантом Arcelor, на которое Алексей Мордашов получил одобрение Владимира Путина. Тем же летом ВТБ, купивший 5% EADS, не допустили к управлению концерном, обладающим авиакосмическими технологиями. Позднее, в 2009 году, General Motors откажет альянсу «Сбербанка» и Magna в покупке Opel (что вызовет публичное удивление Путина), а потом заявит, что «лучше обанкротит Saab, чем продаст его русской мафии». И вдвойне было обидно, когда в 2010 году Ford продал Volvo китайской Geely.
Сегодня запрет Норвегии на продажу «Трансмашхолдингу» завода судовых дизелей Rolls Royse из-за опасений утечки технологий никого не удивляет. Но в середине нулевых подобные вещи казались вероломством. Еще бы: в 2000 году и. о. президента РФ Владимир Путин не исключал вступления России в НАТО, а после терактов 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке первым предложил Джорджу Бушу-младшему помощь в борьбе с международным терроризмом. Через месяц Москва объявила о выводе военных баз из Вьетнама и Кубы, а потом согласилась на размещение баз ВВС США в Средней Азии и дала добро на создание в Ульяновске «авиабазы подскока» для них.
Обмен активами с крупнейшими западными концернами должен был глобализировать российский бизнес и российскую элиту. Но шаги навстречу были истолкованы как слабость и акт подчинения.
В ситуации, когда уважают только силу, России оставалось лишь эту силу продемонстрировать — в Мюнхене в 2007 году, в Абхазии и Южной Осетии в 2008-м, в Крыму в 2014-м.
Мюнхенские предложения Путина по переустройству планетарного дизайна власти даже с математической точки зрения были авангардом. Они прозвучали в период идеологического триумфа США: в 2004 году, после официально объявленной победы в войне с Ираком, был утвержден курс «упреждающего удара» (preemptive attack, preemtion), который, по сути, выводил Америку из-под международного права. Это было бюрократически оформленная и уже произошедшая де-факто отмена системы безопасности, существовавшей ранее. За этим последовал односторонний выход из Договора СНВ-1, касающегося баллистических ракет, отказ от Киотского протокола, Конвенции по биоуниверсификации, учреждения Международного уголовного суда, применения противопехотных мин и прочего.
То, что позже назовут «доктриной Буша» (младшего), на деле является декларацией концепции «Америки без границ» или «Америки без конкурентов». Речь Путина стала открытым вызовом политической — если не сказать религиозной, учитывая средневековую риторику Буша о крестовом походе против сил зла — монополии США. С нее началась постепенная перестройка системы глобальной власти, которая продолжается по сей день.
США не хотели делиться этой властью или даже допустить возникновение ее параллельных центров не столько даже из-за возможного урона своему политическому реноме, сколько из-за того, что в разгаре была программа по созданию нового человека, для которого история бы начиналась — и заканчивалась — в Америке. В терминах культуры и незамысловатой философии эту программу ранее уже озвучил Фрэнсис Фукуяма, в политике — Збигнев Бжезинский и Сэмюэль Хантингтон. Для Фукуямы история закончилась безоговорочной победой либеральных ценностей — именно с этих позиций он позже будет критиковать Путина за его отказ принять это как свершившийся факт; для Бжезинского (и в этом он не одинок) американские интересы находятся выше любых других интересов или договоренностей.
Иначе говоря (и это уже идеология), не существует такого фактора, который мог бы заставить США не принять выгодное для себя решение; не существует того, чем нельзя ради этого пренебречь.
Хантингтон в своей книге «Столкновение цивилизаций» (1996) разлиновал мир на несколько конфликтующих в культурном и политическом плане зон, напряжение между которыми, с его точки зрения, будет только возрастать. Этим крайне сомнительным утверждением он открыл американскому правительству, точнее, в очередной раз, уже после окончания холодной войны в 1991 году, легитимизировал возможность прямого и косвенного участия США в любом локальном конфликте.
Нынешние отношения между Россией и ее западными партнерами являются прямым следствием этой перестройки. РФ не только вошла, но теперь уже и возглавила список стран, угрожающих американской национальной безопасности. Ей приписывается вмешательство в президентские выборы 2016 и 2020 годов, кибертерроризм и иные evildoings, за которые обещаны наказания.
Сейчас у России нет действенных методов и инструментов ответа на направленную против нее политику обвинения во всех грехах. Ей приходиться постоянно оправдываться, совершать симметричные меры, как, например, высылку дипломатов, которые не могут привести к идеологическому и моральному выигрышу даже в близкой перспективе. Этот метод, эту новую идеологию необходимо выработать в кратчайшие сроки.
Как это ни странно, встреча Владимира Путина с Джо Байденом по просьбе американского президента, перед этим назвавшего российского коллегу «киллером», может сильно разрядить обстановку — как разрядила ее в 1973 году встреча убежденного антикоммуниста Никсона с Брежневым.
Байден, в отличие от Никсона, не самостоятельная фигура, и это плохо. Но хорошо, что Путин, как и Брежнев в свое время, готов к разговору, несмотря на очевидную провокацию.
Почему Байден вообще позвонил Путину? На мой взгляд, существуют несколько причин этого звонка. В США опасаются, что крымский опыт Путина даст пример Си Цзиньпину, который недавно, что «независимость Тайваня идет вразрез с течением истории и приведет в тупик». Если Си попробует повторить с Тайванем крымский ход Путина, США доктринально не смогут сохранить нейтралитет. Во-вторых, Байден должен продемонстрировать трампистам и соратникам в своей стране, что он, в отличие от своего предшественника, сумеет укротить Кремль, а не попасть от него в зависимость. В-третьих, США и их европейские союзники вряд ли рискнут на практике вступиться за Украину. Поэтому Байден попытается взять у Путина гарантии, что масштабной военной операции на Украине не будет, в обмен на «мягкие» санкции. В жестких санкциях, похоже, не заинтересованы сами США.
России следует как можно быстрее отказаться от «режима оправдывания», в котором она пребывает как минимум с 1990-х годов и который стал частью нашего культурного кода. Мы постоянно доказываем т. н. мировому сообществу, что не являемся агрессором, не инициировали Вторую мировую войну, не ведем захватническую политику, не угрожаем соседям и т. п.
Сегодня необходим быстрый и радикальный отказ от этого языка. Следует выработать систему новых политических смыслов, основанных на концепции России как цивилизационной оси. Иными словами, не следует описывать США или европейские страны как политических врагов, как это делается ими в отношении России, но вместо этого описать и заставить воспринимать нашу страну как культурного героя. Как это сделать — предмет отдельного большого разговора.
Аркадий Недель
Комментарии (0)