Искусственное нагнетание страстей вокруг Синьцзян-Уйгурского автономного района (СУАР) набирает стремительный оборот. Еще в начале 2021 года китайская политика в Синьцзяне в отношении уйгур была на парламентском уровне признана «ущемлением прав человека и геноцидом» в Нидерландах и в Канаде, а в начале декабря к этим странам присоединилась Великобритания. Либеральные газеты переполнены рассказами о «преступлениях коммунистического режима», проще говоря, антикитайской пропагандой. Большинство же незападных стран, включая даже Пакистан и Саудовскую Аравию (т. е. традиционных союзников Запада на мусульманском Востоке), поддерживает КНР (при том, что уйгуры — мусульмане). Путин, разумеется, тоже несколько раз выражал поддержку своему лучшему другу Си Цзиньпину. Давайте попробуем разобраться в ситуации.
Во-первых, официальное мнение России и Саудовской Аравии нельзя принимать в расчёт. Китай является важным потребителем газа и нефти, поставщиком которых являются Россия и арабские страны. Конечно же, эти страны не будут портить отношения с крупным покупателем, а будут и дальше придерживаться нейтрально-соглашательской позиции.
Во-вторых, позиция либеральных стран Запада, очевидно, политизирована и объясняется всё той же экономикой. Растущий быстрыми темпами Китай откровенно угрожает торгово-финансовому доминированию Запада. Грубо говоря, нет никакой выгоды покупать айфон, если ты можешь купить в несколько раз дешевле «Хуавей» или «Сяоми» (я не буду сейчас вдаваться в технические детали: это статья не про обзор телефонов). И это только одна отрасль в качестве примера, потому что она понятна рядовому читателю. А пресловутый «алик» (AliExpress – прим.ред.)? А тик-ток (TikTok – прим.ред.)? Американские и европейские страны с началом постиндустриальной эпохи (т. е. с конца 1970-х) начали выводить производства в Китай, который как раз объявил политику сяокан (среднезажиточное общество – прим.ред.). А теперь выяснилось, что китайцы догнали и перегнали западных капиталистов по многим пунктам и в середине 2010-х гг Китай вернулся на первую строчку в мировом ВВП, которая была утрачена в 1890-х гг (тогда загнивающий цинский Китай обогнала стремительно растущая буржуазная Америка).
Вот почему с Запада постоянно доносятся либеральные или трампистские (хрен редьки не слаще) крики, что Китай должен заплатить за пандемию коронавируса, и что Россия тоже должна заплатить четверть своего ВВП за некие нарушения при политике импортозамещения (которую сам же Запад и породил в 2014 году своими санкциями). Запад давно уже вырыл себе экономическую могилу и теперь в неё скатывается, нервно теребя ручонками. Единственный способ предотвратить неизбежный крах — это политическая демагогия, попытка спровоцировать какой-нибудь скандал, который дискредитирует «восточные деспотии». Напугать всех коронавирусом или штрафами ВТО очень сложно, потому что в это никто не верит. Один «эксперт» скажет, что это Китай запустил вирус, а другой «эксперт» за те же деньги и даже меньше скажет, что вирус специально подбросили американские спецслужбы. Против Китая или России подадут иск в ВТО, а Россия и Китай наймут адвокатов, которые затянут процесс лет на пять, пока политическая подоплека не выветрится, и люди не забудут, из-за чего был весь сыр-бор. Здесь нет очевидной картинки. А вот ситуация в Синьцзяне очень красиво и логично укладывается в нужную картину. Это классический западный кунштюк: давайте, мол, давить на какую-нибудь больную этническую мозоль. С Китаем нужно срочно что-то делать, потому что китайцы явно переигрывают западные экономики. А потому можно уже сейчас сказать, что 2022 год будет на Западе годом борьбы за права уйгур, подобно тому, как 1980-й стал годом борьбы за права афганского народа (на фоне Второго нефтяного кризиса, вызванного исламской революцией в Иране). Политическая борьба обостряется, когда, простите, припекает к заднице. Конечно, всё объясняется экономикой. Да плевать Западу на бедных уйгур, большинство либеральных журналистов, которые об этом пишут, даже не понимают, где находится эта Уйгурия и что это за этнос такой. Это повод надавить на китайцев, а не причина. Нас ждет очередной виток гнилой пропаганды, в которой на место переменной «икс» решением сверху приказано поставить уйгур.
При этом нельзя сказать, что западная точка зрения на 100% неверна: в СУАР действительно происходят очень некрасивые события. Это тоже правило: большая ложь должна быть замешана на маленькой доле правды. Скажем так: на Западе неверно трактуют синьцзянские события, в силу своей политизированности, своего убогого либерального стремления везде и всюду видеть грубые «нарушения прав человека» и не понимают, что китайский фашизм очень сильно отличается от западных стандартов: это очень изящная, культурная, что ли, форма фашизма.
На самом деле в Уйгурии происходит гораздо более тонкая, а потому более опасная вещь. Там идет насильственная китаизация некитайских этносов (не только уйгур), которая аналогична насильственной украинизации и «прибалтизации» русских в бывших советских республиках, ныне вошедших в сферу влияния Запада. Это опять двойной стандарт. Того, что на Украине или в Эстонии вот уже 30 лет русский язык выводится из государственной и образовательной сферы, никто на Западе не замечает, в газетах об этом не пишут, но всё то же самое в СУАР вызывает у либеральных грантососов лютую изжогу. Почему? Потому что за это платят. В Вашингтоне сказали, что надо ругать китайцев и все ругают.
Здесь необходимо пояснить, что китаизация в «Западном крае» («Сиюй», так это называется в традиционной китайской историографии) началась не вчера, и даже не позавчера (т. е. не при Гоминьдане), и не при маньчжурской династии Цин, и не при империи Мин, и уж точно не при монголах, и не при сунцах, и не при танцах, а во времена, когда на месте Москвы, Берлина и Вашингтона шумел девственный лес, и белки прыгали с ветки на ветку. Нужно понимать, что для китайцев синьцзянский регион (будем называть его Западным краем) носит полумистическое, сакральное значение, это такая идея-фикс, что-то вроде нашего стремления «прорубить окно в Европу» через Балтийское море. Напомню, что классический китайский роман конца XVI столетия носит название «Си ю цзи» — «Путешествие на Запад», и сюжет его сводится к тому, что монах Сюаньцзян в компании царя обезьян и прочих фантастических животных отправляется в квест по Шелковому пути в Индию за священными буддийскими текстами. Собственно, с точки зрения банальной логистики это и есть главное «окно на запад», потому что биться головой в четырехкилометровый (в вышину – прим.ред.) Тибет и восьмикилометровые (туда же – прим.ред.) Гималаи — значит разбить голову и больше ничего. Можно, конечно, плыть в Индию и в арабские страны вокруг Индокитая, но это очень трудный путь, как и наш черноморский: китайцы в полной мере освоили его только в минскую эпоху, после знаменитых путешествий Чжэн Хэ (первая треть XV века). А Сюаньцзян — это историческая (а не только литературная) фигура ранней Тан (VII век). Шелковый путь — очень древняя магистраль: еще в Риме богатые матроны требовали от своих мужей шёлковых тканей и готовы были заплатить за эту полезную роскошь (шёлк — гипоаллергенный материал) баснословные деньги. Соответственно, нужно было этот путь на запад контролировать, хотя бы до условной точки, где товар перенимали согдийские, хазарские и прочие посредники в глобальной торговле. Эта точка и находится на территории современной Уйгурии. Вот почему история Китая переполнена войнами за условную «Ингерманландию».
Давайте обратимся к истории и вспомним хотя бы основные эпизоды этой борьбы. В I тыс. до н. э. Западный край вплоть до Ганьсу населяли юэчжи — восточноиранский этнос, который нужно считать родственниками парфян, сарматов, эфталитов и т. д. Однако во II в. до н. э. под натиском хуннов юэчжи начали мигрировать на запад, где они разгромили Греко-Бактрийское царство (наследников Александра Македонского), а потом в погоне за греко-бактрийцами дошли аж до самой Индии, где получили имя кушанов. В общем-то это известные вещи, даже по школьному учебнику истории за пятый класс, но почему-то в головах у западных обывателей эта часть истории превращается в какой-то сумбурный калейдоскоп: всё, что находится за пределами Римской или Македонской империй, кажется им однообразным гуннским или тюркским варварством и даже в популярной компьютерной игре «Аттила» (2015) у эфталитов («белых гуннов») ярко выраженные монголоидные черты. Это явная ошибка. Китайские историки, во-первых, четко указывают на вражду хуннов и юэчжи: «когда [юэчжи] были разбиты сюнну, то ушли далеко» («Ши цзи»), а во-вторых, в другом китайском источнике («Бэй ши») сообщается, что язык эфталитов (правящая династия которых, как минимум, была юэчжийской) совершенно непохож на жужаньский (древнемонгольский) или гаогюйский (древнетюркский). Далекие потомки или «двоюродные родственники» юэчжи и эфталитов — это пуштуны, конечно, сильно перемешавшиеся с другими народами, но сохранившие восточноиранское наречие, а не фарси/дари, и уж точно не тюркский. Где монголы с их жидкой растительностью под носом и где стандартные пуштуны с вот такими пышными усищами. В общем, до начала исторических времен в Восточном Туркестане (так ещё называют уйгурский регион) жили праафганцы, которые не были изначально кочевниками, а занимались, скорее всего, как и современные пуштуны, мелким фруктоводством вперемешку с мелким овцеводством; их с территории Западного края вытолкали уже кочевые и тюркоязычные народы.
Хуннская держава не была монолитной. В сущности, место юэчжи заняла футбольная сборная кочевых народов, которая очень быстро осознала выгоды от Великого шелкового пути и взяла эту важнейшую транспортную магистраль под свой непосредственный контроль. Среди завоёванных или подчинившихся хуннам народов были динлины, или как ещё говорят: дили, теле, телесцы. Я не буду сейчас разбираться в знаменитой «динлинской проблеме», которая причисляет этих людей к отдельному антропологическому типу: бледнолицые, рыжеволосые, длинноголовые, — по этому поводу сколько историков, столько и мнений. Скажу только, что далекие предки уйгуров были в составе этого племенного союза, осколки которого до сих пор живут у нас в Сибири как «малые алтайские народы»: телеуты и теленгиты. Китайцы называли их гаогюй («гаоцзюй») — «высокая телега» или чи-ди, т. е. «красные ди». Отождествлять древних уйгуров с современными, конечно же, нельзя, как нельзя отождествлять римлян и итальянцев или русских и русов. В современной уйгурской крови понамешано много разного: все, кто по каким-то причинам шел через этот шёлковый перекресток с запада на восток или с востока на запад, оставался тут ночевать в доме у симпатичной хозяйки гостиницы, или убегал от китайцев, или от персов, или ещё от кого-нибудь, оставляли свой генетический след и всё смешалось в доме Облонских: в Турфане, Хотане, Кашгаре, Аксу и прочих городах-оазисах, которые часто располагаются прямо посреди пустыни Такла-Макан. Честно говоря, не очень понятно, как люди выжили здесь при средней температуре в 33.6 °C, но они не просто выжили, но и создали уникальную культуру. При этом каждый оазис был отдельным небольшим государством, каким-нибудь княжеством, например, т. е. это такая полисная организация, чем-то напоминающая Древнюю Грецию, только в Греции естественными границами были горы, которые отделяли одну долину от другой, а здесь вместо полисов были оазисы, между которыми сплошные песчаные дюны и солончаки. В политическом плане эти княжества зависили от хуннского шаньюя.
Китайцам эти «полисы» не нравились, потому что они давали убежище всем инакомыслящим. В Китае к этому времени уже утвердилась династия Хань, т. е. просвещенная конфуцианская империя. В 139 году до н. э. китайский император У-ди послал на запад знаменитую миссию во главе с Чжан Цянем. Цель миссии была в том, чтобы найти юэчжи — естественных союзников в борьбе с хуннами и вот этими прохуннскими городами-государствами. Цянь ехал, понятное дело, через хуннские земли (другого пути просто не существовало). Хунны быстро раскусили древнекитайского «Штирлица» и задержали его на 10 лет, дали ему жену, но миссию заблокировали. 10 лет человек томился в почетному плену, всячески развлекался в стрельбе из хуннского лука, жена-хуннка родила ему сына. Наконец, Цянь улучил момент и сбежал. Когда он добрался-таки до юэчжи, они, к его великому разочарованию, не выказали большого интереса к союзу с Китаем: юэчжи как раз вели очень успешную войну с греко-бактрийцами и возвращаться в пустыню им было невыгодно. В 117 году до н. э. император снова отправил Чжан Цяня на запад. Сиквел оказался чуть более удачным, нежели оригинал: Цяню удалось договориться о союзе с другим восточноиранским этносом — усунями (кочевыми родственниками юэчжи). Также он привез важную информацию о «небесных жеребцах», т. е. о породе лошадей, которую разводили тогда в Ферганской долине и которая могла бы очень сильно изменить баланс сил в хуннско-китайском противостоянии, потому что китайские лошадки были, прямо скажем, очень хлипкие, и хунны очень легко китайцев били, несмотря на их численность, арбалеты и проч. Уже после смерти Цяня У-ди дважды посылал армию за драгоценными лошадками: первый поход провалился, но второй вроде бы достиг нужной цели, а ещё китайцы привезли из Средней Азии семена винограда и люцерны для прокорма этих самых лошадей.
Вот такой китайский парадокс. Нам кажется, что Китай — суперпросвещенная страна, в которой изобрели порох и бумагу. Как выясняется, нет, одного пороха и бумаги для победы недостаточно, нужны ещё лошади и нужны всадники, умеющие ездить на этих лошадях. Вот зачем Китаю был нужен «Западный край» и вот почему Китай так часто проигрывал войны хуннам, монголам и прочим степнякам, которых было меньше по определению. Приблизительно по тем же причинам Петр I затеял войну со шведами, у которых он во многом и учился военному делу и кораблестроению. Нельзя врага закидать шапками, чтобы добиться геополитического перевеса нужно системно что-то менять в военном деле, даже если речь идет не о танках или гиперзвуковых ракетах, а о банальном коннозаводстве.
Следующий важный эпизод китайской истории покорения Западного края относится уже к династии Тан, когда китайская мощь после мрачных лет раннего Средневековья возросла до такой степени, что император Тай-цзун решил подчинить эти полисы-оазисы и поставить под контроль весь восточный отрезок Великого шёлкового пути. Империя Тан отличается от других китайских династий тем, что она, скажем так, синтетическая: это не чисто китайская, конфуцианская культура, а как раз попытка объединить прагматизм китайских чиновников и инженеров с удалой лихостью степных вояк. Танские императоры начали активно привлекать на службу кочевников и за счёт этого в краткий срок создали мощную военную машину, которая достаточно легко эти постхуннские города завоевала и даже поставила в вассальную зависимость среднеазиатские (согдийские) народы. В 640 году танцы, например, взяли штурмом Гаочан (Турфан), который за 10 лет до того посетил Сюаньцзан, которого нужно считать не героем красивой сказки, и не блаженным буддийским монахом, а, скорее, очередным агентом китайской культурной разведки, будем это так называть. Т. е. это опять такой странный парадокс, когда китайцы не навязывают свою культуру, а наоборот, ищут, чем её обогатить за счет других: степной, индийской и т. д.
Это не значит, что в Китае нет националистических идей. В истории Китая множество эпизодов откровенного геноцида, когда какие-нибудь доморощенные фашисты хватились за нож и резали своих врагов: было бы странно, если бы в истории такой большой цивилизации подобных эпизодов не случалось. Например, предшествовавшая Тан династия Суй — государство, в сущности, фашистское, основанное в пику «шестнадцати царствам пяти варварских народов»: этнические чистки в Китае в это время были совершенно обыкновенным делом, причем под топор часто попадали этнические китайцы с горбатым носом, как у хуннов или динлинов, т. е. страдали метисы, и это всё равно как если бы в Америке пришел сейчас к власти Ку-клукс-клан, который начал бы зачищать страну не только от негров, но и от всех мулатов и квартеронов вроде Пушкина. В конце XIX столетия в Китае вспыхнуло нацистское восстание ихэтуаней, которые посчитали необходимым «выполняя волю неба и почитая буддизм, убивать иностранцев и истреблять местных христиан, чтобы защитить государство и установить спокойствие для добропорядочных людей» (это цитата из их кодекса, а не из какого-то научного труда). А в 1756 году цинские войска совершенно безжалостно истребили около миллиона ойратов (калмыков), причем значительную роль в этом геноциде сыграли заклятые враги ойратов, казахи, которые просто ехали по степи и добивали женщин, детей, стариков, т. е. всех, кто пытался убежать. Но в том-то и дело, что сами китайцы считают это эмоциональным порывом и не более того. Китайский мозг устроен иначе, нежели европейский или русский. Китаец чужд расизма в привычном западном понимании: китайцы начинают резать некитайцев только когда в стране явное засилье иностранцев, как это было в эпоху «пяти варваров» или при маньчжурской дуре Цыси, откровенно губившей страну своею безвольностью и любовью к западным сигареткам, — сами же китайцы ненавидели её и сразу после её смерти устроили знаменитую Синьхайскую революцию 1911 года.
У китайцев другой грех, который очень похож на европейские или даже русские аналоги: китайцы очень любят сводить всё к своей культуре, к своему пониманию мира, к своей письменности, литературе, даже кухне. Китаец в широком смысле слова — это человек, который принимает китайскую культуру и беспрекословно следует ей, а не какой-то другой. Китайский этнос по определению настроен на широкую ассимиляцию, основы которой заданы конфуцианской культурой. Вот если ты говоришь, как китаец, думаешь, как китаец, одет, как китаец, в совершенстве знаком с четыремя классическими романами («Троецарствие», «Путешествие на Запад», «Речные заводи» и «Сон в красном тереме»), знаешь иероглифы и можешь палочками есть лапшу, и ты верен этой культуре, а не какой-то другой — ты становишься автоматически «своим», никто тебя не будет истреблять, пытать или перевоспитывать. Ты «свой», у тебя есть невидимый китайский паспорт. А если у тебя нет этих навыков, и ты не выражаешь желания обучиться китайской культуре, тогда у тебя будут серьезные проблемы. Китайский суперэтнос культуроцентричен. На Западе роль этнической доминанты в Средние века выполняла религия, в Новое время — квазирелигия (либерализм, коммунизм или «империализм», в значении «лояльность государю-императору»). А вот в Китае эту роль этнической доминанты выполняет культура. Всё остальное есть просто оболочка вокруг «культурного ядра». У китайцев «пунктик» на этом, поэтому у них даже революция «культурная», поэтому они так усидчивы и трудолюбивы (но не как японцы, потому что у японцев-то как раз всё завязано на божественность императора, а не на культуру: это трудно объяснить, это нужно почувствовать).
Вот почему китайскую политику в СУАР нельзя однозначно трактовать как что-то фашистское, как геноцид или «нарушение прав человека». Китаец не считает это нарушением мирового порядка, вот в чем дело. Наоборот, он считает это правильным и важным, потому что так его научила вся тысячелетняя китайская культура — следовать неким заповедям, законам, культурным парадигмам. Для китайца это Путь, а не фашистские правила. То же самое на Западе, в Америке, где надо знать язык и историю США, и чтить либеральные нормы. И в России человеку тоже приходится приспособливаться и подстраиваться под русскую культуру, читать Достоевского, Толстого, уметь дискутировать о революции 1917 года или о петровских реформах, или говорить шутками из гайдаевских фильмов, которые большинство русских знают наизусть. Если ты не в теме, то ты не «свой». Ты «чужой». И ты не можешь заявить, что ты не хочешь этого делать, потому что не будешь своим в обществе, не сможешь сделать карьеры, на тебя будут смотреть как на фрика. Это вещи, которые нужно просто знать. Это метаязык, если хотите, информационная система как таковая, и нужно сдать минимальный ликбез, если ты хочешь дышать воздухом в этой стране.
Конечно, уйгуры этого делать не хотят, потому что они не принадлежат к китайскому суперэтносу, а находятся, скорее, на границе между степным евразийским суперэтносом и «миром ислама». Китайцы чуждые им люди и на китайскую культуру им, по большому счету, плевать. У них свой мир, свои правила, свои обычаи, своя религия. Это часть нашей Средней Азии, вот и всё, очень простое определение. А их насильно китаизируют. Ну, конечно, они недовольны. И недовольство возникло не в XX веке, и даже не в XIX-м, когда Цинскую империю начало трясти, и всё начало разваливаться на куски, и уйгуры откололись в результате восстания Якуб-бека в 1860-х гг. Это началось еще в VIII столетии, когда уйгурский каган Идигянь провозгласил государственной религией манихейство, лишь бы не подчиняться империи Тан.
Случилось это при очень удачной политической конъюнктуре. Танская империя слишком увлеклась завоеваниями. В 751 году китайцы столкнулись в Таласской долине с войсками Абассидов. В мусульманской и в русской историографии эта битва считается одной из самых знаковых в истории, но китайские историки считают иначе, потому что китайцы сражение проиграли. Битва была за доминирование над среднеазиатским регионом, который мог пойти по китайскому пути, а пошел по исламскому. Именно с этого момента среди тюркских этносов начал распространяться ислам. Империя же Тан, потерпев болезненное поражение, вдруг начала сыпаться, как карточный домик. В 755 году в Китае вспыхнуло восстание Ань Лушаня и очень скоро вся страна заполыхала в огне пожарищ. Собственно, сам Ань Лушань был не китаец, а тюрок на китайской службе, а его войско состояло из некитайцев: тибетцев, уйгуров, арабов и проч. Против Китая выступила «футбольная сборная» Западного края. Китайский император отрёкся от престола, его преемник начал слать письма всем монархам мира с просьбой помочь подавить мятеж, в т. ч. уйгурскому кагану. Каган помог, но «в награду» за свои труды разграбил Лоян. Вот с этого и началось усиление Уйгурии, которая ещё целый век портила нервы китайцам, шантажировала их, грабила и вела себя как типичное разбойничье государство, очень хлипкое, как показали дальнейшие исторические события. Власть уйгурского кагана была необыкновенно слабой, племенные старейшины и манихейское духовенство меняли этих каганов, как перчатки, в сущности, это был не каганат, а манихейская теократия. В 840 году государство развалилось с одного удара, который нанесли давние враги уйгуров — енисейские кыргызы. 80 тыс. всадников вошли в Карабаласагун (столицу) и до основания разрушили её, в буквальном смысле стёрли с лица земли. Но поскольку кыргызы ушли домой, а в Китае был по-прежнему бардак, уйгурскому князю Бугу Цзуню (предводителю другой, джунгарской ветви уйгур) удалось восстановить небольшое княжество (ыдыкутство) со столицей в Бишбалыке, которое уже не вело никаких войн и не устраивало разбойных нападений, а только отбивалось от соседей, т. е. перешло к политике «вооруженного нейтралитета». Вот из этого маленького кусочка, перекочевавшего к Бишбалыку и Турфану с Селенги, и вырос современный уйгурский этнос. От манихейства уйгуры отказались сначала в пользу буддизма, а потом перешли на ислам, но сохранили т. н. «вертикальное староуйгурское письмо», которое у самих уйгуров со временем вытеснила обычная арабская вязь справа налево, однако вертикальное письмо заимствовали у уйгуров монголы (Чингисхан приказал уйгурскому писцу создать общегосударственную письменность).
Я обращаю особое внимание на детали с религией и с алфавитом, чтобы вам было понятно, что к Китаю уйгурская культура не имеет почти никакого отношения, кроме того, что этим староуйгурским алфавитом пишут сверху вниз, но сами знаки не китайского, а согдийского происхождения. Это свидетельство того, что этнос не входит в китайскую этническую систему и любая попытка туда его насильно запихать будет вызывать у людей раздражение. Китайцы же упрямо пытаются заставить уйгур писать своими иероглифами. И коммунистическая партия требует, чтобы люди перестали носить мусульманскую одежду в присутственных местах, скажем так. Нельзя, например, в школе ходить в национальной одежде. Не по-светски это, не по-коммунистически. Пекину не нравится уйгурское своеобразие, Пекин ведёт целенаправленную борьбу с национальным бытом и обычаями.
Отдельное возмущение всех либеральных борцов за права человека вызывает политика ограничения рождаемости, когда китайцы берут и химически кастрируют уйгур, казахов, киргизов и проч., а женщинам перевязывают фаллопиевы трубы. Это очень жестоко. Но объясняется просто: такова официальная политика Китая по ограничению рождаемости. Людям не дают завести третьего ребенка, когда уже есть два (по нормативному акту СУАР в 2002 году для нацменьшинств была установлена льгота иметь горожанам двух детей, а селянам трёх, тогда как китайцам-ханьцам разрешалось заводить соответственно одного или двух; 31 мая 2021 года руководство КПК разрешило каждой китайской семье иметь трёх детей, т.о., политика «одна семья – один ребёнок» была отменена – прим.ред.). Послушайте, но это же классика жанра, фильм Михалкова «Урга — территория любви», весь сюжет которого сводится к тому, что любвеобильного монгола китайское правительство заставляет идти покупать презервативы. Этому фильму 30 лет! Конечно, это неприятно. Но таков закон. Вы не сделаете ничего с этим законом ни в Синьцзяне, ни в Пекине, ни в Шанхае, ни в Сычуани. Вас везде будут за это наказывать штрафами. Вы можете только эмигрировать в другую страну и рожать там, если вам так этого хочется. В общем, это чистой воды либеральное вранье, когда журналисты не хотят даже упоминать истинную причину того, почему уйгурам (мусульманскому, т. е. по определению многодетному народу) китайские коммунисты запрещают рожать, хотя, казалось бы, они должны объективно оценивать ситуацию и уметь логически рассуждать головой. Причем тут геноцид-то? Вот это непонятно. Сидит какая-нибудь чайлд-фри волонтерка в городе Москва и рассуждает на голубом глазу, что китайцы запрещают уйгурам рожать и тем самым убивают уйгурский этнос. Такова демографическая политика в Китае, население которого вплотную приблизилось к отметке в 1,5 млрд. Таков разумный вывод.
Я не буду рассказывать про различные свободолюбивые организации вроде «Правительства Восточного Туркестана в изгнании», которое находится в городе Вашингтон, очевидно, где-то в одном офисе с правительством демократической Венесуэлы. Это американские марионетки, все умные люди должны это понимать и даже не слушать, о чём они дудят в свою дуду, потому что они дудят только то, что начальник им приказал. Хуже всего то, что проблема в Уйгурии действительно есть. Это проблема этнического конфликта между китайцами, с одной стороны, и уйгурами и другими национальными меньшинствами, с другой. В Западный край всегда ехали китайские колонисты, со времен Чжан Цяня и Сюаньцзяна. Конечно, у них будут стычки с местным населением. Например, летом 2009 года сообщалось, что в Урумчи вспыхнули беспорядки, которые привели к гибели именно китайцев, потому что уйгуры отталкивают этих чужаков, они их раздражают, ведут себя не по местным обычаям, приезжают со своим уставом в чужой монастырь. Всё это очень рискованные вещи, которые однажды, я уверен, еще Китаю аукнутся. Но причина этих беспорядков не в плохом китайском правительстве, это неизбежная стычка между местными и «понаехавшими», такие стычки будут всегда, если не держать руки на пульсе, не следить за ситуацией очень внимательно.
И, наконец, «трудовые лагеря», в которых, по сведениям либеральных СМИ вроде CNN или BBC, содержат сотни тысяч ни в чем не повинных уйгур. Такие лагеря есть. Потому что эти лагеря всегда в коммунистическом Китае были. Всегда в них свозили людей, а потом промывали им мозги. Это эмпирический факт. Достаточно вспомнить хотя бы последнего маньчжурского императора Пу И, которого отправили в Фушуньскую тюрьму, где его «перевоспитали», а потом освободили по личному приказу Мао Цзедуна. Журналисты, которые пишут про эти тюрьмы и трудовые лагеря в СУАР, просто не понимают китайского менталитета, не понимают — и всё тут, хотя, казалось бы, они слышали слова типа «этнография», или «антропология», или «культурология», чему-то в университете учились и должны догадываться о том, что в Китае свои законы, свои подходы к людям. Главная особенность китайского менталитета в том, что китайцы свято верят в социальное начало в человеке. Они верят в то, что человек по своей изначальной природе груб, но может стать «благородным мужем», если его немножко поучить, «окультурить», «цивилизовать», рассказать про Конфуция, про Лао-цзы, который говорил, что нужно учить человека ловить рыбу, а не кормить его рыбой. Научить правильно заваривать чай, играть в го, рисовать кисточкой по шелку и т. д. Вот зачем эти лагеря, в которых всех из-под палки, да, учат китайской культуре, а также каким-нибудь полезным «рабочим профессиям»: газоэлектросварке, например. Всё это сильно напоминает наш Советский Союз, когда боролись с тунеядцами и перевоспитывали хулиганов. Китайцы возвели эту практику в религиозный культ, потому что у них это в природе заложено, перевоспитывать хулиганов. Они просто жить без этого не могут. Я серьёзно. Китайская система нравственных координат именно такова: скольких людей ты за свою жизнь перевоспитал, такова и твоя личная ценность для общества. У нас нет конфуцианской культуры, поэтому мы не понимаем, и нам всё кажется, что китайские коммунисты кого-нибудь пытают. Конечно, они пытают. Конечно, какой-нибудь охранник распускает руки, конечно, кого-то прессуют на предмет участия в террористической деятельности. Но в основном это не физическое насилие, а просто… мозготрах. Если вы помните СССР, вы наверняка застали что-нибудь подобное: какой-нибудь товарищеский суд или общественное порицание, в общем, «позор пьянице и дебоширу Горбункову С. С.». Я повторюсь: это разновидность фашизма, но это фашизм с китайским лицом, очень наивный, если подумать, культурный фашизм, когда пытаются перестроить на китайский лад некитайские этносы и тем самым ввести их в лоно китайской цивилизации. Это ошибочная, ущербная политика. Но это не геноцид, как его преподносят на Западе. Западные журналисты просто нагнетают истерику, потому что не хотят разбираться в причинах, они не понимают Китая, китайской истории, китайской культуры, китайского менталитета. Им просто заказали нагнетать истерику и вешать лапшу на уши либеральной публике, которая читает их газеты.
Китайская политика в СУАР, безусловно, заслуживает негативной оценки. Но не потому что она плоха, а потому что она опасна. В этом нет демократии в таком ленинском понимании, что ли, когда этносу предоставляется настоящая автономия, право на самоопределение. У китайцев ничего этого нет, в китайской культуре не может быть федерализма советского и русского типа. Китайцы всё равно будут навязывать «имперскую» культуру, они не могут без этого. Китайской культуры слишком много. Она пропитывает всё существование человека в Китае, начиная с первого похода ребенка на горшок. Для уйгуров и других восточно-туркестанских меньшинств это оборачивается потерей национальной самобытности.
Борис Мячин
Комментарии (0)