5 марта 1953 года был убит цезарь Иосиф Сталин, что стало началом стремительного заката Советской империи. А 2 (15) марта 1917 года было объявлено об отречении от власти Николая II, и это было концом Империи Российской. Сие совпадение весьма символическое. И тут стоит вспомнить о том, что Россию считают Третьим Римом. Тогда на память должно прийти предательское убийство римского правителя Гая Юлия Цезаря, павшего от рук заговорщиков. Произошло это в 44 г. до н. э., в середине месяца марта, 15-го числа. Римляне называли это число «идами» (латинское слово «idus», этрусское «iduare» - «делить»). Плутарх рассказывает - за несколько дней до этого Цезарю было предсказано, что смерть постигнет его именно на мартовские иды. Встретив предсказателя в трагический день 15 марта на ступенях сената, правитель бросил ему с усмешкой: «Мартовские иды наступили». Ответ был таков: «Наступили, но ещё не прошли».
Во всем этом кроется потрясающий, по глубине, символизм. Во всяком движении есть некая критическая точка, которую нужно пройти. Если она пройдена, то продолжается жизнь. Если нет, то наступает смерть. Само движение двойственно, неоднозначно, оно может быть и восходящим, и нисходящим. Разделительные иды обязательно наступят, но принести они могут разное. Обязательно придёт весна - в марте, но сам март – половинчат, в высшей степени, двойственен, чреват смертью. В календарном плане это, конечно, весна, но в плане физическом – ещё зима. В России это выражено с предельной символической мощью. Ведь какой у нас, в России март? Это еще не весна и уже не зима. Это холод, сменяемый обманчивым теплом - и обратно. Это тревожное, хаотическое состояние перехода, точка повышенных рисков. Это начало таяния - как символ хаотического обращения снега и льда - в воду и грязь. До цветения, как символа жизни, мы должны пройти через раннюю, смертную весну. Не случайно же март – самый великопостный месяц, а в пост требуется умертвлять свои страсти.
Слово «март» фонетически близко со словом «mort» (смерть). С точки зрения «священной науки», хорошо известной миру Традиции, такие совпадения не случайны, в них заложен глубокий смысл. Характерно, что у древних славян богиня смерти называлась Мореной («Марой»), а это имя родственно словам «морок», «мор» и «мороз». Чучело Морены сжигали на Масленицу, символически приближая пришествие Весны. Но сразу ничего не приходит. Вспомним Некрасова: «Зима не даром злится, прошла ее пора». Или вот, русская народная поговорка: «Пришел марток, одевай сто порток». Переход от зимы к весне может нести и смерть. И не случайно антимонархическая либеральная революция растянулась на февраль и март.
Ну, а смерть всегда идёт рука об руку с предательством. Зимне-весенний, изменчивый март чрезвычайно коварен. В марте предали Цезаря, предали Николая II, предали Сталина. И, опять-таки, крайне символично, что последний государь написал в воём дневнике совершенно мартовскую фразу: «Кругом измена, трусость и обман». Под этим мог бы подписаться и Сталин. Причем не только в 1953 году, когда его тайно убили, но и в 1956 года, когда все недавние соратники вождя согласились с хрущёвским разоблачением.
Февральскую, точнее Мартовскую революцию прозвали «великой и бескровной», что было подло даже в отношении погибших революционеров. Только на Марсовом (ср. со словом «март») поле в Петрограде было похоронено 184 сторонника революции. Всего же, по официальным данным, в уличных боях погибло 1382 человека. При этом умалчивалось (да и сейчас умалчивается), что февралисты организовали тогда самый настоящий массовый террор в отношении чинов полиции, жандармов и даже строевых офицеров. Так, они подвергли жесткому избиению начальника ПГЖУ 70-летнего генерала И. Л. Волкова, а потом выволокли его из здания управления и застрелили. В ночь с 27-го на 28-го был отдан приказ арестовать «всю полицию». Аресты повсеместно выливались в убийства, в результате чего физически уничтоженной оказалось половина всей петроградской полиции. Писатель М. М. Пришвин писал тогда в своем дневнике: «Две женщины идут с кочергами, на кочергах свинцовые шары – добивать приставов». А вот, что вспоминал барон Н.Е. Врангель (не путать с вождём белых П. Н. Врангелем): «Во дворе нашего дома жил околоточный; его дома толпа не нашла, только жену; ее убили, да кстати и двух ее ребят. Меньшего грудного – ударом каблука в темя». Творилось нечто страшное – полицейских и жандармов расстреливали, забивали до смерти прикладами, закалывали штыками, выкалывали им глаза, кололи штыками, расстреливали, привязывали к автомобилям и разрывали на части, топили в реке Неве, сбрасывали с крыш петроградских домов.
«Прятавшихся по подвалам и чердакам, буквально раздирали на части: некоторых распинали у стен, некоторых разрывали на две части, привязав за ноги к двум автомобилям, некоторых изрубали шашками, - вспоминает генерал, начальник Петроградского охранного отделения К. И. Глобачёв. - Были случаи, что арестованных чинов полиции и жандармов не доводили до места заключения, а расстреливали на набережной Невы, а затем вываливали трупы в проруби. Одного, например, пристава привязали верёвками к кушетке и вместе с нею живьём подожгли. Пристава Новодеревенского участка, только что перенесшего операция удаления аппендицита, вытащили с постели и выбросили на улицу, где он сейчас же и умер».
Либеральное и либерал-социалистическое Временное правительство немедленно запретило монархические организации и издания. Оно же «задвинуло» куда подальше законно избранную Государственную Думу. Потом же вся эта публика сильно возмущалась - а чего это большевики запрещают наши партии, закрывают наши газеты и распускают наше Учредительное собрание? Что ж, это типично либеральный стиль - нам можно, а им нельзя.
Характерно, что во время февральско-мартовского беспредела уничтожали именно тех, кто боролся не столько с революционерами, сколько с уголовным элементом. Их беспощадно убивали, а уголовников освобождали, в результате чего в стране развернулся уголовный террор. И вот ещё одна зловещая, «мартовская» параллель - такой же террор, развернулся и после смерти Сталина, когда по «бериевской» амнистии на волю выпустили аж 1, 2 млн. человек. Тогда началась вакханалия краж, ограблений и, что самое страшное – убийств. «Криминогенная обстановка в Советском Союзе осложнилось до критического уровня, - отмечает И. Мельников. - Милиция не справлялась с разгулом преступности и бандитизма. В некоторых районах страны бандиты устраивали форменный «беспредел». Бывший сотрудник Министерства Юстиции СССР Надежда Куршева вспоминала, что в июне 1953 года столица Бурят-Монгольской ССР город Улан-Удэ стал настоящей «горячей точкой»….В Улан-Удэ начались массовые убийства граждан. Если днём на улицах встречались ещё одинокие прохожие, то ночью город был полностью во власти уголовников. Милиция не справлялась с таким всплеском преступности; если сотрудники и ходили в форме, то только группами и с оружием. По утрам на улицах собирали трупы ограбленных и убитых ночью… Похожие события происходили тогда и под Казанью… Такие случаи происходили практически по всей стране». («Холодное лето 53-го…» // «Историческая правда»)
Конечно, Николай II и Сталин были разными людьми, разными политиками. Но было у них нечто одно, общее. Оба правители руководили страной в эпоху индустриализации и мировых войн. И перед ними стояла главная задача – сохранить Россию как суверенное государство. А вот здесь приходилось вести очень сложную политику. Страну хотели лишить суверенитета - как западная автократия, так и западная плутократия. Первую возглавляла Германия, вторая представляла собой блок «демократий» (Англия, Франция, Америка). Если Германия ставила своей целью оккупацию и раскол России, то «демократы» планировали установить политико-экономическое подчинение («мягкая оккупация»), с тем же самым расколом в перспективе. Для того, чтобы не остаться перед единого антироссийского фронта, и Николай II, и Сталин вынуждены были заключить союз с менее брутальными «демократиями». «Антанта» (первого и второго издания) всё-таки не предполагала ликвидацию суверенитета России «здесь и сейчас». Но, в то же самое время, правители Империи вовсе не собирались идти на поводу у «демократов», пытающихся всячески ограничить национальный суверенитет нашей страны. Да, им приходилось идти и на компромиссы, и на уступки, используя Запад в целях индустриализации. И возможно, в чём-то перебарщивали – так, в дореволюционной России иностранный капитал отхватил слишком уж солидный кусочек.
Но преклоняться перед «демократиями» никто не собирался. Это ведь миф, что Царская Россия находилась в зависимости от Англии и Франции. Внешняя политика Империя была максимально независимой. Достаточно привести только один факт. Англия и Франция упорно не желали установления российского контроля над средиземноморскими проливами. Однако русские дипломаты прибегли к весьма хитрому маневру. Министр иностранных дел С. Д. Сазонов намекнул англичанам на то, что, в случае отказа от удовлетворения своих требований, Россия может начать переговоры о заключении сепаратного мира с Германий. Это, скорее всего, был дипломатический блеф, но союзники на него купились. Англичане согласились на русские требования, чем вызвали возмущение французского премьер-министра Р. Пуанкаре: «Министры и я не понимаем, как это Великобритания, не расспросив нас, дала такую полную свободу действий России в вопросе, который интересует всех союзников…». Однако возмущаться было уже поздно.
И Сталину, и Николаю II Запад сделал «предложение, от которого невозможно отказаться». Точнее – смертельно опасно. После войны СССР предложили экономическую капитуляцию – принять пресловутый план Дж. Маршалла и лишиться, таким образом, реального суверенитета. Сталин же это план отверг, хотя в его окружении многие колебались на сей счёт. Микоян, вообще, склонялся к принятию, подумывал об этом и Молотов. Однако ничего тут не вышло, к вящей досаде американцев и их союзников. Более того, Сталин бросил вызов долларовой монополии США. Он установил такой порядок, при котором расчёты между странами соцлагеря производились только в рублях, а в 1950 году намертво привязал рубль к золоту. Вот такого не прощают, и он был приговорен к смерти.
Николая II попробовали окрутить политически. Англия и Франция давили на царя с тем, чтобы он ввёл либералов в правительство. Именно это пожелание (фактически – требование), содержалось в записке, поданной Государю лордом Альфредом Миллером, главой английской делегации на Петроградском совещании союзных стран России, Англии, Франции и Италии (январь-февраль 1917 года). Причем, ультимативный характер «пожеланий» был без всякого стеснения признан британским министром иностранных дел Артуром Бальфуром в интервью газете «Таймс» : «Монархам редко делаются более серьезные предупреждения, чем те, которые Мильнер сделал царю». При этом западные дипломаты вовсю демонстрировали свою поддержку либеральной оппозиции: «Известно, что на квартире главы английской постоянной военно-разведывательной миссии С. Хора лорд Мильнер встретился с известным деятелем оппозиции кадетом П. Струве. Во время этой встречи тот вручил Мильнеру два меморандума: «Состояние дел в России» и «Продовольственный вопрос». В Москве Мильнер встречался с английским генеральным консулом и профессиональным разведчиком Р. Локартом, который устроил частную встречу Мильнера с князем Г. Львовым, ставшим главой Временного правительства, очевидно, благодаря этой встрече… Но кроме закулисных бесед делегаты конференции активно участвовали в пропагандистских манифестациях «единения», вполне демонстративно устраивавшихся либеральными организациями. 23 января состоялась торжественная встреча делегатов с депутатами Госдумы в Таврическом дворце. Явились туда зарубежные делегаты конференции демонстративно почти в полном составе вместе с послами стран — участниц конференции и оппозиционными политическими деятелями. А в Москве встреча делегаций с оппозицией была организована еще пышнее. Газета партии кадетов отметила, что раут вышел очень многолюдным до чрезмерности и очень шумным… Провокационный характер деятельности союзных делегаций вынужден был признать даже глава английской разведывательной военной миссии в России Самуэль Хор (лорд Тэмплвуд). В своих мемуарах он писал: «Ни народ, ни правительство, ни император не хотели приезда союзной миссии… Разумеется, Правительство России проявляло большое беспокойство в связи со слишком длительным пребыванием их и вредным влиянием на оппозицию. А когда ряд делегатов сверх того выразил желание присутствовать на открывающейся вскоре сессии Госдумы, им дали понять неуместность этого и что если они задержатся, то заседания Госдумы будут отсрочены». (А. Корнеев. «Февральский переворот 1917 г. и т. н. «Союзные страны» // «Русский вестник»)
Царь не поддался давлению, и тогда западные демократии дали отмашку либеральной «пятой колонне», которая стала действовать. И русская монархия рухнула под совместным натиском внешнего и внутреннего врага. Безусловно, это было бы невозможно без наличия грандиозных противоречий, накапливающихся не десятилетиями даже, но столетиями. Разумеется, само правительство не сумело организовать достаточно эффективного отпора. Но было бы большим упрощением говорить и бездеятельности Царя. К битве с противником готовились. В январе 1917 года были предприняты меры по значительному усилению петроградской полиции, стал разрабатываться план совместных действий полиции и войск на случай «беспорядков». На пост председателя Государственного совета назначается энергичный политики монархист И. Г. Щегловитов, имевший ясную стратегию политической борьбы с оппозиционной общественностью. Предпринимались шаги и в экономическом направлении. В 1916 году правительство существенно усилило контроль над крупным частным капиталом. (Подробнее см. ) К сожалению, всё это делалось с некоторым запозданием. Но и во время самой Февральско-Мартовской революции Николай II сделал всё зависящее от него. Он до конца сопротивлялся давлению генералов-заговорщиков (М. В. Алексеева и проч.), блокировавших его в ставке, послал экспедиционный корпус генерала Н. И. Иванова на подавление петроградского бунта и т. д. Об этом лучше всего сказал коммунистический публицист М. Кольцов, который царя, понятное дело, ненавидел, но который вынужден был отдать ему должное: «…Придворные совершенно зря рисуют своего вождя в последние минуты его царствования как унылого кретина, непротивленца, безропотно сдавшего свой режим по первому требованию революции. Где же тряпка? Где слабовольное ничтожество? В перепуганной толпе защитников трона мы видим только одного верного себе человека — самого Николая. Ничтожество оказалось стойким, меньше всех струсило».
И Николай II, и Сталин не поддались внешнему давлению, не отдали суверенитет страны в чужие руки. Это было бы ритуально-символическим убийством своей собственной страны, метаисторическим преступлением. Правители принесли себя в жертву, и этим совершили метаисторический подвиг. Россия осталась суверенной страной, сумела совершить индустриализацию и создать мощную державную базу, которую не смогли проесть и растащить до сих пор. И царь, и цезарь являлись «правителями в военной форме», что символично. Их высшим предназначением было защитить родную страну и отдать свою жизнь в бою за неё. Свой подвиг они разделили пополам. (В январе 2015 года «Левада-центр» опубликовал данные социологического опроса, призванного выявить отношение россиян к государственным деятелям прошлого века. Выяснилось, что к Николаю II и Сталину положительно относится один и тот же процент респондентов - 52 %! И это, конечно, тоже очень показательно.)
Итак, мартовские иды двух Империй – Российской и Советской. Тут тоже есть свой символизм. «Иды» - значит «делить». И посейчас мы видим разделение, раскол в умах – на белое и красное, на правое и левое, на национальное и социальное, на консервативное и революционное. Это раскол губителен для русских, и задерживает пришествие нашей, Русской Весны, задерживая нас в изменчивой стихии коварного смертоносного марта. Необходимо пройти через эти разделительные иды, соединив «Николая II» и «Сталина» в новой – социальной, народной и трудовой Империи.
Александр Елисеев
Комментарии (0)